— Флокс… — произнес он глубоким начальственным тоном. — Так… Флокс, маргаритка, ромашка, роза, георгин, флокс…
— А разве… — начал было Питер.
— Анютины глазки, тюльпан, подсолнух, колокольчик, — не дал возразить капитан, очевидно решив блеснуть своими познаниями в ботанике, — бегония, кувшинка, анемон, ф л о к с…
Он открыл свои крохотные черные глазки и посмотрел на Питера.
— Ну, теперь я навсегда затвердил ваше имя, навсегда! — сказал он тоном победителя. — Оно навек останется в моей памяти! А что, неплохой способ запоминать! Наш брат грек никогда не ошибется в выборе метода! Ведь верно?
— Верно, — пробурчал Питер, — а теперь не будет ли слишком трудно проводить меня в мою каюту, отнести туда мой багаж и принести мне чего-нибудь холодного? Пить очень хочется.
— Конечно, конечно, — сказал капитан. — Калаки проводит вас в каюту. Я все запомнил, можете на меня положиться!
Он скороговоркой отдал распоряжения на пиджин-инглише тому самому юноше, которого Питер принял за помощника капитана. Тут же появились два его приятеля, и все трое, подхватив багаж Питера, исчезли в недрах корабля.
— Следуйте за ними, любезный сэр, — сказал капитан, сопровождая свою речь величественным жестом, — они отведут вас в каюту… Лучшую на всем корабле! Лучшая каюта для нового помощника Шефа!
— Вы знаете, кто я? — удивился Питер.
Капитан громко рассмеялся, запрокинув голову и демонстрируя во всей красе своего рода зубоврачебный Форт-Нокс, сверкавший между его пухлыми губами. Он возложил на свой изрытый оспинами нос пухлый палец, направив его на маленький блестящий глаз:
— О, я знать все, что происходит на Зенкали. Я знать все про всех! Как добрый Господь, мои глаза повсюду, и ни один верблюд не упадет на землю без того, чтобы она не сказала мне об этом. На Зенкали у тебя будет все, что хочешь, только дай мне знать!
— Спасибо, — ответил Питер и, нежно подталкиваемый могучей рукой капитана, побрел, спотыкаясь, по замызганному коридору в темные гулкие глубины суденышка, пропахшие затхлой водой, краской и — по каким-то непонятным причинам — духами «Фиалки Пармы».
Все три дня, что продолжалось плавание на «Андромеде III», Питер горько жалел о том, что не дождался отправления «Императрицы Азии», более крупного пассажирского судна, которое посещало Зенкали раз в месяц. Пока «Андромеда III», шатаясь и дрожа, боролась с океанскими волнами, он начал сожалеть и о том, что поспешил занять предложенный пост. Лежа на своей похожей на гроб койке, он вспоминал, как был польщен, когда дядя сообщил ему эту новость.
