Таким образом, это уникальное дерево дает четыре отдельных и очень важных продукта, каждый из которых приносит очень высокий доход Зенкали, и таким образом дает ему финансово безопасное будущее, чего обычно не хватает на небольших тропических островах такого рода.
Внезапно на палубе, облитой лучами скудеющего света, послышалось чье-то громкое дыхание, и в ноздри Питеру ударил резкий запах чеснока, возвестивший о появлении капитана, который тут же плюхнулся в шезлонг и угостил себя порядочным стаканом виски.
— Сегодня нас ожидает торжественный ужин, мистер Фокстрот, — объявил капитан с чувством глубокого удовлетворения. — Празднество в честь последней ночи пути перед прибытием на Зенкали! Специально по такому случаю — ужин по-гречески! Эх, будем пить и танцевать, а?
— Как танцевать? — с легкой тревогой в голосе спросил Питер, и воображение тут же нарисовало ему мрачную картину: капитан, заключив его в свои медвежьи объятья, вальсирует с ним на шаткой палубе.
— Именно так, танцевать! — твердо сказал капитан Паппас. — Будем танцевать греческие танцы! Я научу тебя танцевать греческие танцы, понятно? Это самые лучшие танцы на свете!
— Спасибо! — сказал Питер, смирившись с тем, с тем, что вечер будет алкогольно-хореографическим.
Впрочем, поводов для разочарования у него не было. Ужин, как и было объявлено, оказался отменным, пришлось это признать. Правда, порции были рассчитаны на крупного мамонта, да к тому же сопровождались немыслимым количеством вина — белого или красного, в зависимости от того, какой деликатес подавался на стол. По завершении пиршества вышли трое матросов-зенкалийцев и под аккомпанемент бузуки — на ней с необыкновенным чувством и рвением играл сам капитан — начали танец, который в глазах неискушенного мог сойти за греческий. Удивительно, как это жирные, словно сосиски, пальцы капитана ухитрялись извлекать из инструмента столь сладостные мелодии. Вскоре, одурманенный хорошим вином и дружеским общением, Питер обнаружил, что, оказался в хороводе из трех человек (положив руки на плечи ухмыляющихся зенкалийцев — обхватив руками их бронзовые, потные шеи) и переступает не совсем величаво по палубе. Звуки бузуки дрожали и стонали, глубокий капитанский бас разносился над залитым лунным светом морем. Наконец, давши клятву вечной дружбы всем зенкалийцам и капитану, Питер пошатываясь, отправился в каюту, что-то напевая себе под нос. Раздевшись и растянувшись на койке, он неожиданно подумал о дереве омбу и его охватило чувство жалости: вот он так наслаждается жизнью, а бедному дереву, единственному уцелевшему представителю своего рода, не с кем даже поболтать.
