— А ты не меняешься: с виду хлипкий интеллигентик, а мои сто тонн выдерживаешь. Какими судьбами? На минуту заскочил или есть время?
— Полчаса наскребу, но вечером свободен, можем встретиться у меня или у тебя, а хочешь, на нейтральной территории.
— Годится. — Илья вытер руки ветошью, крикнул в глубь мастерской напарнику, возившемуся возле бежевой «волги»: — Коля, я в контору, буду минут через сорок. — Кивнул на дверь за подъемником. — Айда посидим чуток. Видишь, какие аппараты чиним? Директора одной мал-мала иностранной фирмы.
— А это кто? — скосил глаза на молодого человека Матвей. — Ты ж всегда один работал.
— Ленивый стал, — улыбнулся в бороду Шимук, — не успеваю. Взял парнишку из одного КБ, лет десять занимался проблемой изменения формы унитаза, пока не понял, что стране его продукция пока не нужна. Толковый отрок вообще-то, и руки приделаны куда надо.
Они поднялись по узкой лестнице на второй этаж и очутились в «конторе» — уютной комнатушке с одним окном, в которой умещался двухтумбовый стол, сейф, этажерка и два стула.
— Держу кое-какие дефицитные детали, — кивнул Илья на сейф, сел на стул, жалобно скрипнувший под его тяжестью. — А ты действительно не меняешься, Соболь, разве что раздался чуть да бреешься чище. Чем, кстати? Станком или электробритвой?
— Тебе-то зачем это знать?
— Хочу сбрить бороду, чешется, проклятая, и есть мешает.
Матвей подумал.
— Один мой знакомый брился телефонной трубкой.
— Ну и? — заинтересовался Илья.
— Получалось медленней, чем бритвой.
Мастер засмеялся с гулким уханьем.
— Пожалуй, топором полегче. Ну, докладывай, как живешь, где, с кем, работаешь или вообще не работаешь. — Он достал из сейфа литровый пакет с молоком и, надорвав, выдул в три глотка. Заметив взгляд Соболева, пожал плечами: — Люблю молоко, особенно топленое и можайское. Хотя вообще-то люблю все молочное: творог, сливки, сыр, сметану, молочные железы.
Матвей улыбнулся его последним словам, уловив их смысл. Илья снова громыхнул глыбой смеха:
— Я не женат, так что не казни за аморальный образ жизни. Сам-то женился?
— Не получилось, — с неохотой ответил Матвей. Поразмыслив, достал из сумки отнятый на стоянке пистолет: — Спрячь эту игрушку у себя.
— Какой раритет! — прищелкнул языком Муромец. — Старая отечественная машинка, да еще тридцать девятого года выпуска. Давно таких не видел. Где взял?
— Где взял, где взял… — купил, — проворчал Матвей и рассказал эпизод на стоянке.
Илья почесал затылок, бороду, грудь под расстегнутым комбинезоном, хмыкнул.
