Подходя к биваку, Иван заметил за редким сосняком у дороги двухвинтовой вертолет и поспешил к палаткам. За время его отсутствия возле лагеря побывала какая-то автомашина, это он определил по отпечаткам шин, а вертолет был двухместный, легкий — «Ка-18».
Возле их оранжево-синей палатки стоял Гаспарян и разговаривал с двумя незнакомцами в серых брезентовых спецовках.
— Понятно, — сказал один из них, плотный, с ежиком седых волос. — Доложу начальству, пусть решает. Поехали, Витя.
Очкастый долговязый Витя мотнул головой, отвечая на приветствие Кострова, и зарысил к вертолету.
— Это наш сотрудник, Иван Костров, — представил Ивана Гаспарян.
— Матвеев, — протянул руку седой. — Странные тут у вас дела творятся, товарищи ученые. Ну да ладно, еще не раз сюда приеду, чует мое сердце. Пока…
Вертолет улетел.
— Электрики? — спросил Костров.
— Начальник дежурной смены Жуковской подстанции, — буркнул Гаспарян. У него отчего-то испортилось настроение.
— А еще кто приезжал? Я видел на дороге следы машины…
— Случайные гости. Проехали мимо, в лес. — А где Михаил?
— Тут я, — ответил из палатки Рузаев. — Пришли?
— Я один.
Рузаев выглянул.
— Уговорил-таки остаться? Молодец! Я был о тебе лучшего мнения.
— Не уговорил, обещала прийти вечером.
— Тогда другое дело, — хмыкнул Рузаев и снова скрылся.
— Зачем хоть электрики прилетали?
— Утечка возросла, — очнулся от раздумий Гаспарян. — Напряжение в сети «село» почти на десять процентов. Если так пойдет и дальше, придется воевать с пауками всерьез, иначе район останется без электричества.
Костров изучающе посмотрел на озабоченное лицо Сурена. Таким он его еще не видел. Сдержанная насмешливость Гаспаряна куда-то исчезла, уступив место угрюмой нерешительности и тревоге. В подобной ситуации никто из них не был, но Гаспарян интуитивно чувствовал серьезную опасность паучьего нашествия и мучился сомнениями относительно правильности своих действий, хотя уже понимал, что инициатива перешла в руки Ивашуры, а сам он, по сути дела, ничего толкового не придумал и не сделал.
Костров сунул голову под полог палатки и шепотом спросил Рузаева, перезаряжающего фотоаппарат:
— Что это Сур ходит, как под наркозом? Что тут у вас произошло?
— Ничего, — сказал из-под одеяла Рузаев и добавил, понизив голос: — Просто в нем сейчас умирает лирик.
Костров почувствовал в словах Михаила дружеский совет не мешать и буркнул:
— Понял.
Взяв из ящика складывающийся электрозонд и электрометр, он сказал в спину Гаспаряну, что идет в лес.
