— Простите, тетя Паша… Совсем забыла…
— Так давай начинай, а то опять, как тот раз, затянешь до двенадцати ночи.
Старушка собралась уходить, но ее остановил Струмилин.
— Тетя Паша, Лиле нездоровится. Не могли бы вы убрать квартиру? А в следующий раз она за вас уберет.
Тетя Паша покачала головой и широко развела руками:
— Сорок лет, как холуёв нет. Твоей прынцессе я не домработница!.. — С этими словами она сердито хлопнула дверью, и еще долго было слышно из коридора, как она бранила Лилю, называя ее и «финтифлюшкой», и «барыней», и еще такими словами, от которых на щеках Лили выступили розовые пятна.
Чтобы не слышать гвалта, поднятого тетей Пашей на кухне (а она не забыла и того, что Лиля полгода живет без прописки), Струмилин включил приемник на полную мощность. Стараясь перекричать музыку, он просил Лилю, чтобы она быстрее шла с Таней в магазин. Об уборке он договорится сам.
Лиля и Таня вышли из комнаты.
Оставшись один, Струмилин с трудом встал с постели. Опираясь на палку, он вышел в коридор и постучал в комнату тети Паши. Это была еще крепкая одинокая старушка, с утра до вечера пропадавшая на кухне.
Тетя Паша открыла дверь и развела руками:
— Ну, что?.. Опять: «Тетя Паша, убери…»
— Тетя Паша, прошу вас…
Старушка замахала руками:
— Ни в жись, Николай Сергеевич!.. И не уговаривай!.. Я за твою кралю убирать не буду. Вот если бы покойная Елена Ивановна попросила — слова бы не сказала, а этой нет… Я ее наскрозь вижу. Знаю, чем она дышит. Не лежит моя душенька к ней. Не будет с ней житья, Николай Сергеевич. Вот помянешь меня, старуху. Уж кто-кто, а я-то знаю!..
Струмилин остановил ее жестом. В голосе его звучала мольба:
— Сделайте это для меня, тетя Паша. Я хорошо заплачу. Сколько Барсуковы платят вам за уборку?
— Сколько… сколько… — ворчливо ответила старушка. — Все медные и серебряные, да еще золотые в придачу…
— Тетя Паша… Последний раз… — Струмилин вытащил из кармана хрустящую бумажку и протянул ее тете Паше.
Взгляд старушки скользнул по новой кредитке, потом остановился на Струмилине. В лице старухи появилось выражение упрека и независимости:
— Ну, знаешь, Николай Сергеевич, деньгами ты меня не купишь! Как-никак, а я все-таки пенсионерка. Имею сорок лет производственного стажа, меня и сейчас профсоюз не забывает. Перед каждым праздником то подарочек, то открыткой поздравляют…
До чего же была милой и родной для Струмилина в эту минуту старая пенсионерка, у которой на войне погибли три сына. Ему хотелось сказать: «Дорогая тетя Паша! Моя мать поступила бы точно так же, если бы вот так… ей совали под нос деньги…» А сказал другое:
