Знакомых, кстати, не встретилось. Жаль, но что поделать, да и толку ведь немного. Вопросы одни и та же – как дела, где работаешь, к маме приехал? Вроде встретишь человека, думаешь – сейчас что-то интересное узнаешь, может, даже хорошее. А шиш, это сейчас редкость.
Гром зарокотал сильнее, приближаясь все больше, даже поежился от ветра. Затянулся, и тут над головой разорвало небо, треснув просто оглушительно, как штурмовик на форсаже. Вспышка пришла чуть позже, ударив, казалось, прямо в лицо…
– С вами все хорошо, молодой человек?
А?..
– Молодой человек?!
Вы видели свет в конце тоннеля? Я вот, например, нет. Вспышка – да, такую не пропустишь, да и как, если молния ударила то ли в тебя, то ли рядом. Боль, свет такой, что страшно. И глаза открыть тоже страшно, но надо, открываешь и…
– С вами все хорошо?
– Да, спасибо.
Она кивнула и пошла. А я потряс головой и попытался понять – что это сейчас было? М-да…
Сигарета дотлела в пепел, упавший, когда дернул пальцами. Следующую прикурил на автомате, затянулся и задумался. Что-то не шло из головы, что-то настолько странное, что сразу бросилось в глаза. А именно?
Женщина ушла по своим делам, за спиной, чему-то веселясь, прошла молодежь, кто-то пересказывал сюжет фильма, я курил, небо все также хмурилось.
«У нее осветленная челка».
Да, у женщины короткая стрижка и осветленная челка, верно. Я, конечно, не знаток стилей с модами, но как-то странно. Так, а сколько у нас времени, ну, на всякий случай. Вон, часы показывают утро, десять с чем-то. Все верно.
Часы. Черная большая коробка на стене санэпидемстанции, что напротив бывшего кинотеатра. Зеленые цифры, моргающие, когда вместо времени на табло непонятные значения. Твою мать, это неправильно. Этих часов, заодно показывающих то ли микрорентгены, то ли милирентгены, тут быть не должно. Совсем не должно, их же сняли в самом конце девяностых, а до этого они несколько лет просто темнели на стене, сломавшись. А повесили их в… в самом конце восьмидесятых, чуть позже Чернобыля, то ли по распоряжению кого сверху, то ли в тон текущей ситуации. Да и сама станция другая, темно-красная, как из детства, нас туда два раза в год водили на какие-то анализы. Тогда не милосердные мазки брали, а втыкали стеклянные такие трубки в самые нежные детские места, и все за-ради посева. Так, стоп, это никакого отношения к делу не имеет.
Я оглянулся, уставившись на кинотеатр. Именно на кинотеатр, с афишами, сделанными вручную и закрепленными на своих законных местах. Все правильно, их тут всегда было именно две. На одной – расписание детских сеансов, на другой – все остальное.
