— Какой ещё вохра-мохра?! Смотри на меня. Узнаёшь?
Бобровский смотрел. Но не узнавал. У Телегина была заурядная внешность. Совершенно не запоминающаяся.
— Так, ладно, блядь. Что ты стоишь? Садись. Самовар помнишь? Бабку ту помнишь? Как подвалы проверяли, помнишь? А молдаванина помнишь?
Бобровскому стало не по себе. Воспоминания были смутные. Телегин не отставал.
— Февраль девяносто пятого, — сказал Телегин. — Грозный. Мы с тобой и молдаванином проверяли подвалы. У него ещё кличка была Ротару.
Телегин засмеялся.
— Помнишь, как мы бабку вынесли из подвала? У неё был самовар советскими рублями набит.
Бобровский потёр виски.
— Погоди, стой, ты же не отсюда. Ты откуда-то из Оренбурга был.
— Из Тобольска, — сказал Бобровский.
— Правильно! — заорал Телегин. — Ну и? Чего ты смотришь? Забыл всё? А Савченко?
— Лётчица? — пробормотал Бобровский.
— Какая лётчица, к хуям? Танкист из Самары. Ну?
Бобровский поискал сигареты в карманах, заметил на столе пачку и взял без спроса.
— Плохо помню, — сказал Бобровский. — Там такое дело…
— Какое?
— Мы же потом попали под наши минометы недалеко от рынка, меня контузило очень сильно.
— И что? Память отшибло?
— Не то чтобы отшибло… Но всё, что до этого было, очень смутно помню. Даже забыл тогда, что родители умерли. Очень сильно контузило, — повторил Бобровский.
— Ясно, — сказал Телегин. — Чёрт, вот это неожиданно, конечно. Я про то, что ты тут сидишь. Как ты вообще сюда попал?
— На маршрутке, — сказал Бобровский.
Телегин тоже закурил.
— Ну вижу, да. Сильно тебя контузило. Двадцать лет прошло, а ты до сих пор как стукнутый мешком.
Бобровский промолчал.
— У меня тут нет нихера, — сказал Телегин. — Я вообще в своё время не слабо так попил. Сейчас стараюсь не гнать. Чаю выпьем?
— Можно.
— Есть баранки.
Телегин открыл шкафчик и достал пакет с баранками.
— Ну после госпиталя комиссовали, — рассказывал Бобровский. — Домой вернулся. Я с бабушкой жил. Домик свой, огородик. Там ещё в больнице полежал пару раз.
— Психиатрической? — спросил Телегин.
— Нет, обычной. Потом бабушка умерла. Домик сгорел. Мешал застройке. Я уехал. Сюда приехал.
— А потом?
— Ну работал на заводе, в общаге жил. Потом завод закрылся. Я женился. Такие вот дела.
Бобровский допил чай.
— А сейчас? — спросил Телегин. — Опять домик сгорел? Фигурально говоря. А?
— Вроде того, — ответил Бобровский.
— Ты, Лёха, как в том анекдоте про одноглазого бесхвостого трёхлапого пса.
— Не знаю.
— Точно! Так и есть. Вся жизнь по пизде? Ну не по пизде, но и не особо хорошо, а?
