— В Жлыбинке. Это наша деревня, мы на севере от Полоцка. До города пару часов на машине ехать. А вас мы нашли восточнее от города, верстах в двадцати…
Если я правильно понял, то колонну с пленными, куда я попал из-за незнания реалий этого мира и возможностей его жителей, гнали от Витебска на запад. Потом, то ли я решил сам сбежать, то ли товарищи по несчастью сорвались в побег, то ли случилось что-то ещё вроде удара с воздуха по нашей колонне и приведшее, опять же, к побегу. Меня достаточно серьёзно ранило, женщины рассказали про запёкшуюся кровь в ушах, сообщавшую о контузии. К слову, такое повреждение объясняет проблемы с памятью. Но даже в таком состоянии я отмахал немалое расстояние по лесам и полям, пока не отключился под деревьями, где меня нашли женщины из Жлыбинки. Они сами шли из Витебска, который был захвачен немцами уже десять дней как. В городе стало слишком опасно, и они решили перебраться западнее к родным в деревню. Двигались лесами, как и я, так как на дорогах было опасно. Тут могли не только ограбить, но и с лёгкостью убить, а перед этим изнасиловать. И как я понял, последнее для местных женщин было страшнее смерти. Они готовы были умереть, чем снести такой позор.
Найдя меня, не все беженки согласились с предложением Марины Рожиной забрать с собой мою бессознательную тушку. А та, будучи матерью двух сыновей, служащих в данный момент где-то на флоте, была против того, чтобы бросить меня умирать в лесу.
Так я оказался в деревне.
Немцы здесь уже побывали и серьёзно отметились поступками: всех собак перестреляли, забрали почти всю домашнюю живность, подчистили амбары и кладовки. Также они назначили старосту из местных жителей, наняли на службу трёх мужчин, которых назвали полицейскими и вменили им следить за порядком в деревне и её окрестностях. В этом был небольшой плюс. Он заключался в том, что больше они здесь не появятся в ближайшее время. Надеюсь.
Два дня я отлёживался, пил, ел что давали, слушал рассказы и решал, что делать дальше. Первоначальный план, по которому я хотел присоединиться к победителю в этой войне, трещал по швам. С немцами, которые громили своего врага по всем фронтам — если верить их же заявлениям — я не хотел иметь никаких дел. Все наши встречи для меня заканчивались болью и унижением. Да, частью их являлась та форма, что я снял с летуна и надел на себя. Но это не оправдывает их поведение нисколько. Захватчики вели себя, как полные мерзавцы, как… как убийцы моей семьи! Те тоже не обратили внимания на простых людей и то, что они имеют более смуглую кожу и немного другой разрез глаз. И даже если тот след про тайный орден расистов не ложный — похожи в своих заявлениях и делах. Убили походя, и пошли дальше.
