– Спасибо, – отстранённо произнесла Катрин.
Мы и версты не протопали, как нас нагнал какой-то странный агрегат – смесь трактора и паровоза. Машина имела пузатый котёл с длинной тонкой трубой, большие задние колёса, маленькие передние. Этот паротрактор тащил доверху набитый дровами прицеп. В кабине сидел мужик лет тридцати в телогрейке и картузе.
– Э, куда? В Черновское? – окликнул он нас. – Давай подброшу. Один – в кабину, другой – на подножку.
Я забрался внутрь, Катрин поехала на подножке. В перепачканной сажей кабине имелось только одно пассажирское кресло – позади водителя, а рядом громоздился короб с углём.
Шлёпнувшись на сиденье, я возблагодарил судьбу за то, что она послала этого тракториста, и я могу немного отдохнуть. Донимала ломота в теле, какая бывает при простуде, и я даже не представлял, как бы выдержал ещё несколько часов ходьбы.
– Ты в Черновское путь держишь? – спросил я.
– Не. В Светлое. В поместье к барину дрова везу. Это маленько в другой стороне. Дотопаете. Версту всего пройти. А тута далече будет. Сам-то откель? Нездешний? Какими судьбами у нас?
– С поезда, – ответил я. – Заплутали.
– Да как же тут заплутать? Железка – вон она в трёх вёрстах. С какой станции-то? С Васюков, небось? Чего извозчика-то не вяли?
– Ага, оттуда, – кивнул я. – Говорю же, заплутали. Думали, своим ходом доберёмся.
В общем, довёз нас тракторист до перепутья и поехал прямо, нам же следовало идти ещё версту налево.
Черновское оказалось чем-то средним между большим селом и маленьким городком. Застройка была деревянная. Двухэтажные дома встречались редко. Над соломенными крышами виднелся шпиль колокольни и трубы завода.
Я через силу волочил ноги по пыльной грунтовке. Из-за головной боли почти ничего не соображал, сознание находилось словно в тумане. К этому добавлялся жуткий голод. Со вчерашнего вечера, когда в ожидании поезда я стрескал пирог, купленный в привокзальной пекарне, у меня хлебной крошки во рту не было.
– Всё хорошо? – спросила Катрин.
– А что, не похоже? – через силу улыбнулся я.
– Ты еле идёшь, – она ощупала мой лоб. – У тебя жар. Ты заболел.
– Похоже на то. Но нам нельзя останавливаться, сама знаешь. Если только в харчевне посидеть немного. Чая горячего – я сразу как новенький буду.
Харчевня находилась на первом этаже двухэтажного постоялого двора, что располагался на центральной площади между церковью и рынком. Площадь эта оказалась единственным сколько-нибудь оживленным местом во всём селе. Да и тут ощущался деревенский дух и размеренная неторопливая жизнь: никто никуда не спешил, люди брели по своим делам, несколько женщин болтали меж собой возле прилавков. Разгоняя домашнюю птицу, степенно прошла лошадь, запряжённая в бричку. У дома напротив мужик чинил старый паровой автомобиль.
