Прождал я несколько часов, сидя в машине и наблюдая за вокзалом. Думал даже, что не успел, и Катрин давно увезли. Ну или отправили на дирижабле. И всё же ждал. Глаза слипались, хотелось откинуться на спинку и уснуть. Часто выходил из машины и бродил взад-вперёд, пытаясь отогнать сонливость.
И всё же моё упорство было вознаграждено. Когда стемнело, к вокзалу подъехала чёрная машина, из неё вышли трое. Они вели Катрин, закованную в кандалы.
Я тут же побежал брать билет. А минут через десять уже подъехал поезд, и я стал свидетелем того, как Катрин и ещё трёх заключённых, тоже закованных в кандалы, погрузили в один из двух тюремных вагонов, прицепленных в конце состава.
Поезд стоял больше часа – после начала войны это было в порядке вещей. Я устроился на своей полке в вагоне третьего класса и ждал отправления. Чуть не уснул, но важность предстоящей операции всё же помогла держать себя в руках, хоть и рубило меня не по-детски.
С собой у меня имелся револьвер – короткоствольный, воронёный, небольшого калибра: 3,5 линии. Его было удобно носить в нательной кобуре под одеждой, а барабане помещалось аж целых семь патронов. С ним-то я и собирался отбивать Катрин от конвоиров.
Наконец поезд тронулся, остались позади городские огни. Я выждал два часа, пока все пассажиры уснут.
Слез с полки, проверил револьвер. Пора.
Из пассажирских вагонов в тюремные попасть было невозможно: путь преграждала запертая дверь. Я повязал на лицо платок, чтобы меня никто не опознал, вынул револьвер и, войдя в «энергетическое» состояние, ударом в район замка, вышиб её.
Вошёл в тамбур. На всех окнах — решётки. Открыл следующую дверь и столкнулся нос к носу с мужчиной в тёмно-синей полицейской форме. Тот держал в руках карабин.
— Бросай оружие, – приказал я, наводя на него ствол.
Конвоир растерялся. Я выхватил из его рук карабин и повесил себе за спину.
– Не двигаться! Делай, как скажу, и никто не пострадает, — проговорил я.
На миг я даже подумал, что удастся провернуть дело без кровопролития. Наивный...
Из ближайшего купе выскочил второй стражник с карабином. Грохнул выстрел. Пуля ударилась в дверной косяк. Противник стрелял с трёх шагов, и всё равно промазал – слишком торопился. Я перевёл ствол на него, нажал на спуск. По стене вагона расплескалась кровавая клякса. Стражник упал. В это время первый, видимо, решив, что успеет достать револьвер, потянулся к кобуре. Действительно, успел, но я уже взвёл курок и, направив оружие в голову конвоира, вышиб ему мозги. Кровь брызнула во все стороны, капли попали мне на руки и лицо, поскольку стрелял я почти в упор.
