Громко так.
Тоненько.
Нет, как его можно было принять за закныша… и вообще…
…ничего, за упыря возьму втрое. Чтоб на будущее знали, как несчастных некроманток, жизнью обиженных, в заблуждение вводить.
Упырь метался, то и дело натыкаясь на надгробья. Он верещал и подпрыгивал, смешно тряс головой и, кажется, отплевывался. Уйдет же, зараза этакая… лови его потом по окрестностям.
И я сползла с дерева.
— Эй ты… — голос мой прорезал ночную тишь, и ответом ему стал жалобный плач козодоя. Упырь, как ни странно, услышал. Он дернулся всем телом, извернулся и, опустившись на четвереньки, кинулся на меня.
Быстро кинулся.
Вот же…
Зараза…
Брызнули комья земли. И шкура упыриная треснула, выпуская острейшие иглы. Я же, нервно сглотнув, сделала единственное, на что была способна: огненный шар.
От страху, не иначе, — гворхов до того я только в университетском музее и видела — шар получился ярко-белым, стабильным и, главное, полетел именно туда, куда его послали: прямиком в оскаленную пасть. Щелкнули челюсти — нежить, даже высшего порядка, к обучению не способна — и спустя мгновенье раздался взрыв.
Глаза я закрыть успела.
Только и успела, что закрыть глаза…
…нет, день определенно не задался.
А ведь так хорошо все начиналось. Сестрица моя, в кои-то веки уняв любовное томление, ушла в работу. И не просто так ушла, а первый серьезный заказ выполняя, как ни странно, но зелье ее и вправду нашло покупателя, пусть речь шла о пробной партии, но близость честного заработка подействовала на сестрицу самым чудесным образом. Главное, что в доме стало тихо, а что пованивало изредка, так это мелочи.
Я устроилась в саду, в зарослях малины, которая постепенно расползалась, захватывая двор. Особенно ей по нраву пришлась та его часть, которая граничила с соседкиным забором. Полагаю, дело в помоях, которые любезная фра Никоряк щедро выплескивала на задний двор.
…малина помои ценила.
Цвела.
И радовала крупной полупрозрачной ягодой ярко-синего колера.
У меня были книга, остатки творожного печенья, холодный ягодный морс и твердое намерение провести день в тишине и неге. И не важно, что книга оказалась любовным романом самого ванильного свойства, а печенье уже вызывало некоторые сомнения в своей съедобности, но…
Я его грызла.
Похихикивала над витиеватыми признаниями влюбленного орка, который пытался добиться внимания бедной, но очень гордой сиротки, и была счастлива настолько, насколько это в принципе возможно.
Принесла ж нелегкая почтальона.
