Тьера на всенародном собрании объявили Истинным Королём, а Дейрана с Тернием изгнали за предательство, в Горы Рокота к племени бунтовщиков, из–за коих катаклизм и начался. Как говориться, за что боролись – на то и напоролись.
… Что же касается меня – саламандры с людьми нарекли меня новым Оракулом. Вернее провидицей, через которую говорят Бог Огня и мудрец Тарунно.
Моим видениям поверили, к тому же, в книгах Первых Предков всё–таки нашлось упоминание о страже земли.
Рабство отменили, но проблема с продолжением рода саламандр осталась. Однако теперь зачатие новой жизни приобрело добровольные начала. Мы с Нэртом тщательно следим за этим.
Истинный Король отказался воскрешать из руин дворец, предпочтя королевским хоромам свой замок. По моему одобренному всеми предложению на месте дворца саламандры и люди бок о бок возводили вместительный амфитеатр, в котором будут выступать циркачи, и проводиться честные поединки.
Пока все зажили спокойной жизнью. Мег Карн с Надиной и сыном в своём замке, Лирой Форг в своём. Нэрт провёл с последним поучительную психомордобоятерапию и поставил ультиматум: либо тот берётся за ум и занимается наместничеством в замке отца, либо отправится следом за изгнанниками в Горы Рокота. В итоге Лирой засунул поглубже гордость, разумеется до поры до времени, и выбрал первый вариант.
А мы с Тьером? Мы с ним в скором времени обвенчались, церемония проходила на рассвете, символизируя начало новой жизни и новой эпохи. В нашем замке собрались всё, ведь впервые за долгие тысячелетия появилась истинная пара. Саламандр и человек.
Ну и что? Зато мы с мужем счастливы. Виланд родился спустя шесть месяцев. Беременность маленьким саламандриком далась мне не легко, пусть мы с Нэртом истинная пара, но от обычного плохого самочувствия и питья крови отца ребёнка она меня не уберегла. Это всё потому, что саламандровская беременность протекает чуть быстрее человеческой. Пусть, зато какое у нас с Тьером появилось маленькое, но общее счастье.
Как он не чаял души в долгожданном наследнике! Первенце. До шести лет, а затем заявил мне, что станет учить Виланда боевым искусствам. На мои сопротивления и гневные крики высказался: «Иначе в нашем мире сыну не выжить. И это закалит его перед превращением».
Понимала, что прав, поэтому и сдалась. С болью в сердце наблюдала за тренировками, то сжималось каждый раз, когда Виланд пропускал удары или падал. Но сын не плакал, молча глотал слёзы, поднимался и снова брался за меч. Отмахивался, когда тайком от отца я хотела намазать синяки целительной мазью, заявляя мне, что он уже мужчина и эти ссадины для него, не страшнее комариных укусов. Тогда я оставляла в комнате сына баночку с мазью, а на утро находила её пустой. Гордости больше, чем роста.
