На вкус он походил на плотный и немного подсохший шоколадный бисквит со слегка солоноватым привкусом, необычным, но не противным. И вызывал такое обильное слюноотделение, что я бодро заработал челюстями.
– Эй! Тебе это нельзя – выплюнь сейчас же! – вернувшаяся Сэнди нахмурилась, увидев, что я ем.
– Почему это нельзя? – спросил я, проглотив разжеванное. – Вполне себе вкусно.
– Серьезно? Ну, тогда ты попал, братан, – коротко рассмеялась девушка. – Я сама видела, как однажды новичок из ремонтной роты на спор съел пару ложек этой вкусняшки.
– И..?
– Как он потом на сортирной тяге на геостационарную орбиту не вышел – ума не приложу, – и канмусу фыркнула. – Ему добрые техники даже поручни к толчку приварить хотели…
– Серьезно? – подавившись смехом, я поневоле прислушался к ощущениям. И по ним мой желудок был просто в восторге от «бисквита». И нагло требовал еще. – И как быстро этому спорщику днище вышибло?
– Минут через десять. А к вечеру он уже в медчасти загорал. С отравлением и обезвоживанием.
– Ну, время пошло, – и я откусил еще. Что-то мне подсказывало, будь это однозначно вредное, то мой организм не воспринимал бы так благосклонно.
Сопроводив исчезающий во мне бисквит задумчивым взглядом, Спартмайер сказала, что будет ждать меня снаружи и вышла, давая мне возможность одеться.
Посидеть некоторое время, но так и не дождаться ни бунта в животе, ни тошноты, а потом влезть обратно в белье и ставшую жесткой робу было делом недолгим. А вот ботинок я не нашел, видимо оставив их в море, зато у кровати обнаружились обыкновенные резиновые шлепанцы. Всяко лучше, чем босиком, особенно учитывая растекающуюся даже в помещении жару.
Снаружи жаркое, слепящее солнце почти в зените, светило так, что исключало почти любую тень, совсем рядом шумел океан, а вокруг был тропический остров, который наверняка совсем недавно выглядел курортным уголком. Но уже не сейчас.
Сэнди нисколько не соврала – от базы Объединенного Флота осталось очень мало.
Множество разрушенных, закопченных строений, разбитые дороги со вздыбленными бетонными плитами, всюду воронки, обломки камня и обугленные, расщепленные, вырванные с корнем пальмы с листвой, уже засохшей под обжигающим тропическим зноем. И вездесущий, густой запах гари.
– А некисло тут все раздолбало… – пробормотал я.
– Угу, – невесело кивнула моя проводница. – Но подземная инфраструктура почти вся уцелела, кроме станции связи, к сожалению.
И Спартмайер показала на начинающиеся сразу за уничтоженным военным городком и тянущиеся вдоль берега холмы, тоже изъязвленные множеством глубоких попаданий.
