Едва ли стоит удивляться тому, что вслед за такой научной философией пришел самый концентрированный материализм. Его последствия ощущаются и поныне.
Сегодня, когда наши знания стали много глубже, положение сильно изменилось. Ученые высказываются гораздо скромней и осторожней, ибо теперь они продвинулись так далеко, что смогли осознать ограниченность своих способностей и своих исследований. По словам выдающегося современного физика Роберта Оппенгеймера, одного из главных создателей атомной бомбы: «Мы познали наше невежество; мы хорошо изучили его, и чем полней и уверенней мы овладеваем нашим делом, тем способнее становимся оценить всю полноту нашего всеобъемлющего невежества».
Эти новые настроения впервые проявились в двадцатые годы, о чем говорит нижеследующий разговор кардинала М. Фаульхабера и Альберта Эйнштейна:
«Я уважаю религию, но верю в математику,— сказал Эйнштейн.— Вы же, ваше преосвященство, поступаете наоборот».
«Ошибаетесь,— ответил кардинал,— я считаю и религию, и математику только разными способами проявления непогрешимого всеведения Господня».
«Ну, а если придет день, когда математические расчеты обнаружат некий научный факт, противоречащий религиозной вере?» — удивился Эйнштейн.
«Я настолько уважаю математику,— сказал кардинал,— что в этом случае ожидаю от вас, профессор, непрерывных попыток отыскать ошибку в вычислениях».
По мере того, как шли годы, физики нашли такие ошибки у Геккеля и ему подобных. Они не этого искали — у науки другие цели, просто добросовестные ученые честно продолжали свои исследования и получили результаты, опровергшие их прежние понятия. В первой главе мы подробнее рассмотрим некоторые из этих заключений.
Трудами ученых собрана масса сведений о природных явлениях, об их существе и взаимосвязях. Важность этих знаний столь огромна,что ее невозможно переоценить, несмотря на вышеприведенные слова Оппенгеймера.
Именно эти знания дают материалы для иллюстраций и аналогий, приближающих нас к лучшему пониманию внутренней жизни людей.
При этом, однако, необходимо подчеркнуть следующее: христианство — не объект естественнонаучного изучения и никогда им не будет. Область христианского опыта во всех отношениях чужда области приложения научных инструментов или строго логического мышления. С чисто научной точки зрения о христианстве ничего нельзя сказать. Более того, христианство не основывается ни на методе, ни на результатах естественных наук. Из этого же следует, что и христианство не может судить об этих результатах, кроме тех случаев, когда их пытаются распространять на духовную и моральную область.
