Деди всех знал, и всех умел к себе расположить. Это был рослый мужчина в самом своем расцвете. Он был крупен и широк в кости, немного полноватый, но живой и подвижный. Видно было, что полнота его скрывает сильные мышцы. Лицо его было чуть грубоватым, но в ту меру, которая только нравится женщинам и располагает к себе мужчин. Каре-зелёные глаза так часто улыбались, что уже в молодые годы птичьи лапки незагорелых морщинок протянулись от их уголков, и даже аккуратная и достойная такого чиновника раскраска не всегда могла их спрятать. Лоб был чист и высок, с чуть крупноватыми львиными надбровными дугами, сами брови — густы и красивы, рот твердо очерчен, хоть губы были и пухловаты и вызывали в памяти почему-то обиженного мальчика. Наверное, потому, что нижняя губа под своей тяжестью совсем немного оттопыривалась, приоткрывая ровные и не испорченные сластями зубы (хоть чуть и желтоватые), и из-за этого иногда казалось, что он вот-вот заплачет, искренне и горько, как ребёнок, которому посулили и не дали что-то желанное… Или, наоборот, рассмеётся. В любом случае обижать его не хотелось — он вызывал у большинства людей приязнь и желание помочь, таков уж был его дар. Одевался он просто, удобно и добротно. Ходил, по большей части, без парика, голову тщательно брил, в жару надевал лёгкую папирусную шляпу, как в Дельте, что для этих мест было необычно и забавно. Ходил он чаще всего босиком, но крепкие и красивые кожаные сандалии, такие, в каких ходят в пустыне знатные воины и обеспеченные путники, носил всегда с собой.
Понятно, что он знал всех великих юга и вообще всех важных людей, не говоря уж о начальниках обоих домов серебра и золота и в Южных землях, и в Та-Сети. Он знал и их ближайших слуг, помощников и спутников, и их жен, и любимых наложниц… Нет-нет, не подумайте плохого и недостойного! Ибо тот, кто спознаётся с чужой женщиной, неминуемо хлебнет лиха больше, чем услад! Просто он был таков — стоило ему раз появиться где-то — и его все знали и любили, словно он вырос в этом доме и с младенчества всем был близок и приятен. Кухарки и служанки норовили его угостить, словно он был им своим и понятным, когда хозяев не было поблизости, но кланялись с почестями, когда хозяева были рядом. Хозяева же, даже весьма сиятельные, считали его почти ровней. Таков уж был его другой дар.
Знал Деди-Себек и тех, кто мог бы доставить хлопоты ему самому, его друзьям и начальству. Знал, но, не прилагая особых усилий, мог одним видом своим удержать от необдуманного и напрасного. Таков уж был его третий дар.
