Поначалу десятник хотел отправить посланцами (он всё еще не мог решить, в Короско или Кубан — это и для хорошего ходока в добром здравии пять дней пути) не получивших ран, но, подумав, послал одного здорового и одного легкораненого, чтоб было видно наглядно, как они страшно бились и тяжко изранены. И отправил их всё же в Кубан.
Известия, доставленные гонцами, ошеломили правителя Кубана. Не взирая на всю значимость этой крепости и её склады, годные, чтоб прокормить в случае осады тысячу человек, гарнизон был всего лишь восемьдесят бойцов, да плюс ещё двадцать патрульных для окрестностей. Но потеря всего сбора хесемен и золота за сезон… Тут не отговоришься малостью сил… Буквально через час после того, как был заслушан доклад «воинов достойных и отважных», все пять колесниц выкатились в сторону рудника, а за ними бежал отряд в два десятка пеших, лучших скороходов и следопытов. Нехти зря опасался, его во всех донесениях изобразили героем. Героев сейчас очень не хватало, в сложившихся бедственных условиях.
Одновременно в разные места по Реке отправились самые быстрые лодки с гонцами. Так уж вышло, что вся военная сила была выше и ниже по Хапи. В районе от Бухена и до Кермы было войско, судовые команды и ополчение, посланные на усмирение скверны. Выше, на острове Сенмут (Бигге) была ставка Начальника судовых команд Менчудидису, хитрого маджая, державшего под рукой лично ему преданных лучших бойцов, оставленных на всякий случай, сами же судовые команды размещались от Таххута до Пер-Птаха.
Была надежда зажать банду в клещи, но уж больно призрачная — они могли сойти с тропы в любом месте и растаять в пустыне мелкими группами, двигаясь от колодца к колодцу и от источника к источнику. Причём о многих из этих мест благословенной воды ни египтяне, ни даже их проводники не знали, а многие из этих источников были столь ничтожны, что после бандитов воды там невозможно было бы добыть несколько дней. А для того, чтобы добраться до окончания караванной тропы, нужно было одолеть три порога, враждебно-нейтральную Донголу, которая хоть и не разразилась мятежом, но до сих пор была на тонкой грани от него, и дружественную в данный момент Напату, которая появление солдат восприняла бы ещё болезненней. И при этом по поводу Мероэ и Нури и их реакции можно было только догадываться. Вообще вся эта история — и бунт, и налёт — была крайне не ко времени, и всё произошло с наибольшим возможным вредом.
