Но как-то само получалось, что дом, вся его ежедневная суета и тысяча мелких и крупных дел — все держалось на матери. За указаниями, за решением споров — все обращались к ней. Что делать, кому делать и когда — как-то так само по себе всегда выходило, что решала она. То отец был в поездке в Семне[26] или и вовсе в Керме[27], то находился во дворце владыки… Добродушный, громогласный и шумный, отец возникал дома, и все вставало вверх дном — дети, домашние, слуги — все вовлекалось в этот вихрь, распространяя вокруг себя шум, веселье и беспорядок. Одна лишь мать была безмятежна и спокойна (хотя слуги и стали замечать, что сильная их любовь из-за долгих отлучек Деди несколько ослабела, по крайней мере, у хозяйки). Она выслушивала новости и события, приключившиеся с отцом или возле него, его идеи, предложения и прожекты… И как-то очень ловко продвигала разумные, иногда сильно их меняя, и тихо хоронила ненужные. Все знали, что отец решил переехать в новый, больший дом в лучшем районе (правда, никто, включая его самого, и не догадывался, что к этой мысли его плавно и осторожно подвела мать). Но дальше за указаниями все домашние уже шли к матери, ибо отца было либо не застать, либо не отвлечь от того, чем он был занят в данную минуту. Планировку нового дома и сада (кхм, ну, ладно, садика… ), его убранство, включая материалы (нет, дорогой, тут не стоит экономить, пусть основание колонны в центральной зале будет из красного гранита, а не из известняка, и оклад двери тоже.)… Цвет росписи стен и потолков и сам узор, размер кладовых (и их содержимое). Да ладно бы это, само собой получалось так, что песенки, которые она напевала («моя певчая птичка», — называл ее иногда отец), так же сами собой приставали ко всем, их слышавшим, а прозвища, данные ею, прилипали намертво, ее же улыбка и похвала стоили не меньше, чем княжеские. Вольно или невольно, но она, высказав свое мнение, уже определяла, что кому носить, куда ходить и что делать. И уж, конечно, такие вещи, как на ком женить старшего сына или как, когда и за кого выдать замуж дочь, и решено ей это было чуть не от их пятилетия, а как же иначе?
Как говорится, «Работа матери не заканчивается никогда», а Мерит-Хатор считала своими детьми в той или иной степени всех домашних, и своих детей, и родню, ближнюю и дальнюю, и слуг, и рабов. Но, чем больше она решала домашних дел и проблем, тем больше решений все старались на неё свалить и тем меньше любили… Во истину — странно это — сбросив все трудные решения на человека, еще и обижаться на него, что он эти решения принимает…
