* * *
Если бы он мне принес таких цветов на подарок, я бы его нахер послала. Что он там еще принес? Сирень? Как на 9 мая. Сирень и нарциссы. Ну да, конечно. Вылитое тебе 9 мая. Не удивительно, что он ассоциирует ваши отношения с Великой Отечественной Войной: маленькое недоразумение в виде СССР случайно победило Великую Германию, воспользовавшись ее секундной слабостью и потерей бдительности.
* * *
Игорь устроился на работу оператором, и уже третьи сутки ему снится, что он забывает открыть объектив перед съемкой. А сегодня прилег днем, и приснилось, что подходит к нему директор телеканала и говорит: «Вы знаете, как хорошо, что вы не открыли объектив. Какой все таки мудак наш президент, такого только закрытым объективом и снимать». Проснулся, и сразу как-то понял, что судьба к нему благосклонна, все в порядке, он на своем месте.
* * *
У нас дома есть кондиционер. И еще я над кроватью наклеила светящиеся звездочки, — говорит Ира, а он смотрит на нее и улыбается. Хочет потрогать каждую ее веснушку — настоящая или нет. А если сотрется. Как приятно, что она не замазывает их тональным кремом. А что если подуть на них? Разлетятся? Нет, надо сначала проверить — свежее ли дыхание. Было бы им лет по 18 — хотел бы просто выебать, а в 12 еще теплится на сердце какая-то романтика, хотя он уже отметил, как она сексуально наматывает на нос рыжие кудряшки и щурится, смотрит сквозь них на доску. Там написано сегодняшнее число, которое он, конечно же, не обведет в календарике на линейке, а хотелось бы. Но потом пацаны спросят — что это? Придется врать. Не скажешь же, что это день, когда захотелось потрогать ее веснушки. А любовь со лжи начинать нельзя. Впрочем, как и из трусости. Это ему батя говорил, когда уходил навсегда к тете Рае, нашей участковой докторше.
* * *
Если бы я жила в Шостке, то вечно бы ошивалась в 5 утра на вокзале ст. Воронежской. Оттуда всегда уезжают сонные смешные люди. Они такие дохлые, слабые, как будто только выродились на свет, но уже были приставлены к чемоданам с трусами и зубной щеткой. А еще там много цыган, бомжей, попрошаек. Эти вызывают симпатию. В них есть что-то от собак — верных, хоть и кусачих. И вот я бы ходила на тот ж/д вокзал, как Диккенс, который в свое время ошивался под моргами, потому что его вдохновляли трупы. Ну, были бы у нас такие открытые морги — и я бы ходила. А так только вокзалы и дом культуры.
* * *
Ее мама думала, что теперь, когда в доме появился мужик, ей будет с кем выпить и стихи почитать, об искусстве поговорить. А я, ты ж знаешь, не по этим делам. Я землю люблю, картошку садить люблю. Рассада у меня мировая. Что угодно есть, даже белые огурцы. Португальские. Она теперь Ире выносит мозг постоянно: «Если бы я знала, что ты выйдешь замуж за агронома — я бы лучше аборт сделала». А деревенские все пьют. Она думала — уедем с Ирой в деревню, я там пущусь во все тяжкие, да не тут то было. Я как посмотрю, как они там все в селе мрут, говорю теще: «Вы с таким аппетитом к крепким алкогольным напиткам скоро ничем не будете отличаться от среднестатистического деревенского алкаша, а я в вас верю, как в нормальную женщину», на что она наливает себе еще 50, закусывает добрячим шматом лимона, выдыхает и показывает мне такую огромную казацкую дулю. Прям дулище такое, дуло, я бы сказал. Вот тебе, говорит, зятек. А когда не в настроении, еще и плюнет на нее, для пущего эффекта. Я вообще не пойму, как это прожить всю жизнь в пгт и к земле не приучиться?
