– Гарабина тоже павчонок, – прошептала в ответ Пегс. – Она только изображает, будто намного старше.
Флинн сникла:
– Неужели и Гарабине всего тринадцать?!
Сама она, вероятно, и через сто лет не будет выглядеть такой уверенной и в каком-то смысле осведомлённой, какой Гарабина кажется уже сейчас.
Было ровно восемь, и секунда в секунду в класс вошла преподавательница героизма. Это была… мадам Флорет. У Флинн сердце ушло в пятки. Теперь она поняла, почему у Касима на лице появилось такое раздражение.
Без всяких приветственных слов мадам Флорет промаршировала по вагону и опустила все восемь рулонных штор. Вагон тут же погрузился в полумрак; в щели, разрезая пространство на полоски, прокрадывалось лишь несколько слабых солнечных лучей. Флинн поняла, что лампы здесь на столах не для украшения.
Мадам Флорет ещё не успела завершить обход рулонных штор, как вверх потянулась рука Гарабины.
– Простите, мадам, – с наигранной невинностью сказала Гарабина, – но я не знала, что теперь на занятия не обязательно приходить в форме. Или для Флинн Нахтигаль этот закон тоже не писан?
Флинн в душе застонала. Почему Даниэль вместо этого дурацкого блокнота не положил ей сине-зелёную блузку?! В золотую крапинку, как у всех девчонок? В тусклом свете вагона всё вокруг было сине-зелёным от одёжек, которые Кёрли, не разбирая, скопом закидывал в стиральную машину.
– Вы, как всегда, очень внимательны, Гарабина, – похвалила мадам Флорет. Не глядя на Флинн, она обратила колючий взгляд на класс. – Флинн проведёт с нами только следующие две недели – как боль, случайно залетевшая в открытое окно, – поэтому нет смысла тратиться на школьную форму. Прошу заметить, это слова Даниэля.
Флинн не сомневалась, что мадам Флорет имела в виду моль, а не боль, и что Даниэль ничего такого про неё не говорил. Однако, несмотря на горящие уши, она держала язык за зубами, пытаясь не обращать внимания на злобное замечание Гарабины:
– Ничего, Нахтигаль, видно у них просто не нашлось для тебя подходящей формы – где же достать сине-зелёную блузку в клетку!
Флинн кипела от ярости и стыда, но упорно молчала, потому что мадам Флорет уже опустила доску. Пегс бросила на неё утешающий взгляд, а Касим закатил глаза, давая понять, что Гарабина несёт вздор.
– Кто-нибудь скажет, где мы остановились на прошлой неделе? – громко обратилась к классу мадам Флорет.
Стуре Аной, сидящий в первом ряду, ответил, не поднимая руки:
– На жизнеописании Джорджа Стефенсона. Он создал Всемирный экспресс. Для этого он изобрёл…
