В Луизиане оказались милейшие люди. Работа давала мне возможность аккуратно высылать деньги на содержание дочери. Начались игры Футбольной лиги, и я стал комментатором матчей местной команды Shreveport Steamers. Местные болельщики, да и сами спортсмены не могли такому поверить. Комментатор самих Miami Dolphins теперь ведет репортажи с их игр! Я рассказывал собеседникам за обедом байки, которые когда-то рассказывал мне Синатра, и люди смотрели на меня с недоверием. Так что я испытывал двойственные чувства. Я чувствовал себя значительным и, как ни странно, только теперь осознал, что я потерял. Я ни разу не разговаривал ни с Синатрой, ни с кем-то еще из тех, у кого брал интервью в Майами. Мне было стыдно.
Я пробыл в Луизиане больше года. В это время разразился Уотергейтский скандал[64]. И кто же оказался в центре его? Тот самый маленький толстенький лысенький человечек по имени Джон Митчелл, который стал генеральным прокурором. Я не был в эфире, когда стало известно о взломе штаб-квартиры демократов и о том, что Никсон подал в отставку. Мне показалось, что какая-то часть меня умерла. Мне хотелось быть там. Хотелось принимать во всем этом участие. После того как ты был в центре событий, трудно оставаться в стороне.
Ипподром сменил владельца, и моей работе пришел конец. Но у меня уже была другая: я был приглашен комментатором футбольных игр в Калифорнийский университет. Я решил начать новую жизнь на Западе. До начала сезона оставалось несколько месяцев, и я поехал во Флориду повидаться с матерью, Хаей и Энди.
К этому времени у матери развилась болезнь почек. Однажды, когда я помогал ей добраться до ванной, зазвонил телефон. Я поднял трубку, и голос секретаря сказал мне: «Оставайтесь на линии, с вами будет говорить Джо Абернати».
Джо стал новым генеральным менеджером WIOD.
«Добрый день, – сказал Джо. – Как поживаете?»
Я рассказал ему о своих планах начать все сначала в Калифорнии.
«Я слышал ваши программы, – проговорил он, – и читал о том, что произошло. И не могу понять, почему WIOD вас отпустило. Вы не хотели бы вернуться обратно?»
Я прирос к месту, не зная, что и сказать.
«Мы не сможем платить вам очень много, но я лично о вас позабочусь».
Мать плакала. Мне не нужно было переезжать на другой конец страны. Я мог остаться с ней.
Прошло немного времени, и я вновь смотрел, как часы отсчитывают минуты до эфира, из вращающегося кресла в студии WIOD. Звукоинженер дал мне сигнал. Как обычно, я понятия не имел, что собираюсь сказать. Но, когда наклонился к микрофону, первые слова, слетевшие с моих губ, дали мне понять, что я дома и у меня снова все под контролем.
