.
Это точно был он. Всего два года назад Эдлай Стивенсон[19] оставил на съезде демократов открытую вакансию на пост вице-президента, за которую боролись Кеннеди и Эстес Кефовер[20]. Кефовер победил, что, как потом оказалось, стало для Кеннеди большой удачей. Потому что он не вытащил проигрышный билет и оказался в лучшем положении, и это позволило ему выставить свою кандидатуру на президентских выборах 1960 года.
Я никогда не забуду того дня. Кеннеди подошел к нам и спросил:
«Ну и как вы умудрились в меня врезаться? Сейчас десять утра. Дорога свободна! Видимость прекрасная! Машин вообще нет, кроме моей. И вы в меня врезались!»
Я ответил:
«Простите, сенатор, может быть, хотите взглянуть на наши права?» А он ответил:
«Вот что я вам скажу. Давайте-ка поднимите правую руку и скажите: “Обещаю два следующих года голосовать за Джона Кеннеди”».
Мы подчинились, и он с улыбкой уехал прочь. Но прежде, чем уехать, сказал:
«Только держитесь от меня подальше».
Не могу сказать, догадался ли владелец одного местного ресторанчика о моей способности привлекать знаменитостей, или ему просто нравилась моя программа, но у Чарли Букбайндера родилась мысль, которая резко изменила мою жизнь. Чарли держал еврейский ресторанчик под называнием Pumpernik’s. Он был открыт круглосуточно. Но после завтрака, приблизительно между десятью и одиннадцатью, посетителей, как правило, не было. И Чарли придумал устроить прямой эфир из ресторана. Я заканчивал свою утреннюю программу на студии WKAT в девять часов и во время передачи рекламировал живое шоу в Pumpernik’s, которое шло там с десяти до одиннадцати.
Не знаю, насколько смена радиостанции улучшила мой стиль. Меня лично в тот момент привлекала лишь разница в зарплате. WKAT предложила мне сотню долларов в неделю!
Когда я в первый день появился в Pumpernik’s, то увидел в витрине афишу: «Шоу Ларри Кинга», а в зале – сцену. Это было нечто! Никаких продюсеров. Только я один. Как оказалось, задумка была плодотворной. Но кто тогда мог это знать? Я никогда толком не брал ни одного интервью, кроме как у Лео Дюроше. А теперь я беседовал с любым, кто подходил ко мне, – с официантками, с праздными посетителями, с участниками различных съездов, проходивших в Майами. Беседовал обо всем. Могло случиться все что угодно, и не было никакой возможности хоть как-то подготовиться заранее, потому что я понятия не имел, кто будет моим следующим собеседником. Это заставляло соображать на ходу.
