— Может быть… мы, — предположил крепыш. — Может быть, его отцу что-то угрожает.
Майор поднял глаза, подумал, сказал:
— Спасибо.
Знаток римского права Эдвард Вилкс стоял в своей вдовой спальне и одевался под дулом пистолета.
Когда оделся, двое незнакомых мужчин завязали ему и без того помутневшие от страха глаза.
Неподалеку от керосиновой лавки ждал грузовик. Старого Вилкса вывели через черный ход и затолкали в кабину трехтонки. Взревел мотор, и трехтонка нырнула в ночную темень.
Город остался за рекой, за садами и огородами.
Крытая телега полегоньку поднималась на пригорок, минуя заваленные, почти заросшие окопы, противотанковые рвы, воронки и мотки колючей проволоки.
Кобылица с трудом тянула телегу. Одышка то и дело заставляла ее останавливаться, и только беззаботный жеребенок то забегал вперед, то отставал, то снова пускался вдогонку.
В телеге примостился Франциск, обложенный какими-то тряпками и мешковиной. Он никак не мог найти удобного положения для своих безжизненных ног, все время охал… За его спиной елозил Антс, а Георгий Забелла сидел, разглядывая голые деревья.
— Долго еще тащиться? — спросил Забелла.
— Почему человек спешит, хоть и не знает, что будет там, впереди? — буркнул Франциск. — Я тоже такой же. — Он положил руку на плечо Забеллы.
— Что вы меня уговариваете, как ксендз прихожанку? Где Вероника?
Улыбка сошла с лица Франциска. Он стал сух и руку убрал.
— Не тронь чужого. Думай о своем! — сказал он угрожающе.
Забелла отсутствующим взглядом смотрел туда, где чернел лес.
— Долго едем, — сказал он и надвинул на глаза шляпу.
На пустыре, возле лесочка, стояла скособочившаяся хата, огороженная частоколом и колючей проволокой.
Двор казался вымершим.
Банька, тоже скособочившаяся, стояла на семи ветрах, и ветер рвал ее и без того взъерошенную крышу.
На частоколе болтался глиняный кувшин с треснутым днищем.
На окнах висели бог весть когда стиранные занавески.
Только колодец жил. Торчал мокрый журавль, и в бадье посверкивал остаток стылой воды.
В дверях хаты показалась Юшкене в облезлом тулупе и обрезанных немецких сапогах. Она подошла к колодцу, зачерпнула воды, оглянулась и, никого не увидев, потащила полное ведро в дом.
Над двором пролетел маленький, похожий на водяную стрекозу самолет. Не успел он скрыться, как из хаты вышел сын Юшкене, только без тулупа и портупеи, в почерневшей от пота гимнастерке, прислонился к частоколу и принялся мочиться. Он словно не слыхал, как во двор въехала телега, как спрыгнул с облучка возница Казимир, как выкарабкались верзила Антс и Забелла.
