— Как я?
— Нет. Ты раньше пастухом был.
— Правильно. — Оразгельды приглаживал волосы, никак не решаясь сказать о цели своего визита. — Как у тебя, Аман, насчет воды? — вымолвил он наконец.
— Жесткий лимит. Ты разве не слышал?
— Слышал.
— Тогда зачем спрашивать?
— Мне очень нужно.
— А кому не нужно?
— Аман, я ведь не просто так, — промямлил Оразгельды. — Я заплачу, сколько скажешь.
Аман воткнул нож в доску, на которой уже выросла горка резаного лука, и, упершись кулаками в бока, внимательно посмотрел на Оразгельды.
— Я похож на вора?
— Нет, — стушевался Оразгельды.
— Я сидел в тюрьме за то, что побил одного подлеца. Силу не рассчитал. Но я не брал никогда чужого. Это знают все. Если бы не знали, что Аман честный человек, мне бы никто путевку не обещал во Францию. А мне сказали: поедешь. Потому что никто обо мне плохого слова не скажет. В тюрьме я оказался из-за подлеца.
Мясорубка работала вхолостую.
— Не обижайся на меня, Аман, — попросил Оразгельды. — Ладно, пошел я.
— Постой.
Аман подошел к холодильнику, достал из него две бутылки минеральной воды.
— Возьми. Эта вода — моя собственная, я платил за нее. И дарю тебе.
Азнавур продолжал свою песню.
— Спасибо. — Оразгельды вышел.
Повар подбросил в мясорубку мяса и продолжал шинковать лук.
ЗИЛ все дальше уходил от поселка строителей. Пустыня на многие километры освещалась сгоравшим газом.
Оразгельды достал из кармана пачку печенья, надорвал бумагу, стал есть.
Подул ветер, сухие песчинки зацарапали борт и кабину грузовика. Машина медленно продвигалась вперед, фарами ощупывая все вокруг. Ветер крепчал, он уже зло хлестал по стеклам, окатывал грузовик песчаными волнами, кабину сотрясало от этих ударов. Все чаще приходилось останавливаться и ждать, когда новым мощным порывом ветра вновь приоткроет на время пространство…
Наконец в свете фар возникла фигура старого чабана. Вместе с овцами, ишаком и Акбаем Довлет-ага укрылся от ветра за кибиткой. Подъехав вплотную, шофер выскочил из машины.
— Откуда ты взялся? — удивился Довлет-ага.
Оразгельды не ответил. Он молча осмотрел изрядно поредевшую отару, потом спросил:
— Где остальные овцы?
— В пустыне. Где же еще им быть? — сказал чабан, сплевывая набившийся в рот песок.
— Я поищу их.
— Вместе поищем.
Они уселись в кабину. Оразгельды развернул машину и пошел кружить по пескам.
Надсадно ревел мотор, колеса буксовали.
Не сумев преодолеть высокий голый бархан, Оразгельды сдал назад и повел грузовик наискось.
И вот в темноте, точно звезды на черном каракумском небе, засветились в лучах фар десятки овечьих глаз. Не выключая мотор, Оразгельды выпрыгнул из машины и стал забрасывать овец в кузов. Старый чабан тоже попытался поднять овцу, но не смог донести до кузова — упал. Оразгельды помог ему встать.
