Пару часов покружив вокруг Капитолия, я, как мне было предписано, вернулся к Блэр-хаусу и припарковался на прежнем месте. Когда я заглушил мотор, мне стало слышно их, Айка с Ниной, их воркование, шорох одежд. Она хихикнула, Айк присвистнул. Она снова хихикнула – прямо тебе сладкий звук колокольчика, мелодичный и задорный – если бы я не знал, с кем он там, я бы подумал, что он с молоденькой студенткой. Когда перегородка приоткрылась и Айк выпалил мне: «Ну, Падеревски, давай-ка сматываться», я с облегчением подумал, что мы, кажись, провернули наш план и вышли сухими из воды. Из салона донёсся звук затяжного поцелуя – звук, который мы все узнаём не из собственного опыта (кто в такой момент будет прислушиваться?), а благодаря тому вниманию, которое уделяют ему голливудские звукооператоры. За этим последовала заключительная фраза Айка, произнесённая жарким шёпотом, которая запечатлелась в моей памяти как гравировка на камне: «До нового свидания».
Но как только я распахнул дверь для мадам Х., тут-то и случилось нечто непредвиденное – на улице во встречном нам направлении показался какой-то автомобиль, причём, иномарка, который притормозил как раз в тот момент, когда она вышла из лимузина. Он лишь притормозил, не более того. Я тогда едва обратил на это внимание, а между тем этому событию суждено было оставить свой след в истории. На улице было так тихо, что слышны были лишь стрекотание сверчков да шелест двигателя нашего лимузина. Со всей спешностью я сопроводил мадам Х к черному ходу Блэр-хауса, и впустив её в двери, вернулся к лимузину.
– Браво, Падеревски, молодец! – сказал мне Айк, когда я, поддав газу, погнал лимузин по улице и тут он сделал то, чего не делал уже много лет – закурил сигарету. Я заметил пламя зажжённой спички в зеркале заднего вида, после чего он с глубоким удовлетворением выдохнул так, словно он только что вернулся после того, как переплыл реку Потомак или объездил мустанга в одном из этих роликов телерекламы сигарет. – В Белый дом, – бросил он мне. – Пулей!
Уже спустя шесть часов мадам Х. в компании своего мужа появилась на ступенях фасадного входа Блэр-хауса и начала отвечать на вопросы репортёров. На ней была скромная серая шёлковая сорочка, на губах лишь малость губной помады. Когда один из репортеров спросил её, что из увиденного ею во время поездки по Штатам было интересно ей больше всего, то она, прежде, чем ответить, кинула взгляд на мужа (тот, обнажив свои острые зубы, лишь улыбался, поскольку английский ему был понятен не более, чем венерианский). – Больше всего мне интересно то, что интересует мистера Хрущёва, – ответила она. Репортеры купились на это: фотовспышки засверкали, шквал версий побежал по проводам. Какая сенсация, кто бы мог подумать!
