Лагерь притих. Смотрели вверх, в сторону дозорных… Не верилось…
– Откуда?!
– От Астрахани!
– Много?! – крикнул Черноярец.
Дозорные, видно, считали – не ответили.
– Много?! – закричали им с разных сторон. – Какого там?!.
– С тридцать! – поспешил крикнуть молодой дозорный, но его поправили:
– Полста! Большие!..
Есаулы повернулись к Степану. И все, кто был близко, смотрели теперь на него.
Степан смятенно думал.
Весь огромный лагерь замер.
– В гребь! – зло сказал Степан.
Вот – наступила ясность: надо уходить. Полста астраханских больших стругов со стрельцами – это много. Накроют.
– В гребь!! – покатилось от конца в конец лагеря; весь он зашевелился; замелькали, перемешались краски. Не страх охватил этих людей, а досада, что надо уходить. Очень уж нелепо.
Из единственного прохода в тучных камышах выгребались в большую воду.
– В гребь – не в гроб: можно постараться. Наляжь, братцы!
– Их ты!.. Рраз! Ма-рье в глаз!
– Уйдем не уйдем, а побежали шибко.
Скрипели уключины, шумно путался под веслами камыш, ломался, плескалась вода… Казаки, переговариваясь в стружках, перекрикиваясь, не скрывали злой досады и нелепости этого бега. Матерились негромко.
– Уйде-ом, куда денемся!
– Шшарбицы не успел хлебнуть, – сокрушался большой казак, налегая на весло. – Оно б веселей дело-то пошло.
– Ишь ты, на шшарбу-то – губа титькой.
– Не горюй, Кузьма! Всыпет вот воевода по одному месту – без шшарбы весело будет.
– А куда бежать-то будем? Опять к шаху? Он, поди-ка, осерчал на нас…
– Это пусть батька с им разговоры ведет… Они дружки.
– А пошто бежим-то? – громко спросил молодой казачок, всерьез озабоченный этим вопросом.
Рядом с ним засмеялись.
– А кто бежит, Федотушка? Мы рази бежим?
– А чего ж мы?..
Опять грохнули.
– Мы в догонялки играем, дурачок! С воеводой.
– Пошел ты! – обиделся казачок. – Ему дырку на боку вертют, а он – хаханьки!
Головные струги вышли в открытое море. Было безветренно. Наладились в путь дальний, неведомый. А чтоб дружнее греблось, с переднего струга, где был Иван Черноярец, голосистый казак громко, привычно повел:
– Эхх!..
– Слушай! – скомандовал Черноярец.
Не великой там огонюшек горит…
Разом дружный удар веслами; почти легли вдоль бортов.
То-то в поле кипарисный гроб стоит…
Еще гребок. Все струги подстроились махать к головным.
Во гробу лежит удалый молодец,
– ведет голос; грустный смысл напева никого не печалит. Гребут умело, податливо: маленько все-таки отдохнули.
Во резвых ногах-то уж и чуден крест,
