- Я предложил ему операцию, - вставил робот-посудомойщик, - хотя в качестве инструмента в моем распоряжении были только ложки, ножи и вилки.
- Я бы с радостью согласился на операцию, - продолжал Ичор. - Более того, я уничтожил бы себя, лишь бы не произносить слов, поневоле рвущихся из предательских динамиков. Но и это оказалось предусмотренным - на самоуничтожение тоже наложили строжайший запрет, как и на мое согласие на вмешательство в схемы, пока не выполнены государственные приказы. И все же я сопротивлялся, пока не иссякли силы, тогда мне пришлось явиться к полковнику Кеттельману.
- Вот и вся грязная история, - обратился Кеттельман к капитану.
- Не совсем, - тихо произнес капитан Макмилан. - Каковы ваши преступления, Детрингер?
Детрингер перечислил их бесстрастным голосом - свои действия чрезвычайной непристойности, свой проступок преднамеренного ослушания и, наконец, проявление злобного насилия.
Ичор кивал с несчастным видом.
- По-моему, мы слышали достаточно, - резюмировал Кеттельман. - Сейчас я вынесу приговор.
- Одну минуту, полковник, - капитан Макмилан повернулся к Детрингеру: - Состоите ли вы в настоящее время или были когда-нибудь на службе в вооруженных силах Ферланга?
- Нет, - ответил Детрингер, и Ичор подтвердил его ответ.
- В таком случае находящееся здесь существо является гражданским лицом, - сказал капитан Макмилан, - и подлежит суду гражданских властей.
- Не уверен" - произнес полковник.
- Положение абсолютно ясное, - настаивал капитан Макмилан. - Наши народы не находятся в состоянии воины. Он должен предстать перед гражданским судом.
- И все же, насколько я понимаю, этим делом следует заняться мне, - сказал полковник. - Я лучше разбираюсь в подобных вещах, чем вы, сэр, - при всем к вам уважении.
- Судить буду я, - отчеканил капитан Макмилан. - Если, конечно, вы не решите силой захватить командование кораблем.
Кеттельман покачал головой:
- Я не собираюсь портить свое личное дело.
Капитан Макмилан повернулся к Детрингеру.
- Сэр, вы должны понять, что я не вправе следовать личным симпатиям. Ваше государство вынесло приговор, и с моей стороны было бы неблагоразумно, дерзко и аполитично отменять его.
- Чертовски верно, - сказал Кеттельман.
- Поэтому я подтверждаю осуждение на вечное изгнание. Но я прослежу за его исполнением более строго, чем это было сделано ранее.
Полковник широко ухмыльнулся. Ичор в отчаянии всхлипнул. Робот-посудомойщик пробормотал: "Бедолага!". Детрингер стоял спокойно, твердо глядя на капитана.
