Становление власти бея можно увидеть на примере шуркальского племени – крымского аймака XV в., возглавлявшегося беем Хаджи. Хан Тохтамыш пожаловал ему вместе «со всем зависящим от него племенем» ярлык: они освобождались от выплаты каких-либо податей и несения каких-либо повинностей в пользу государства, чтобы они «как внутри, так и вне Крыма, в кочевьях своих от воеводы были свободны и никаких чиновных лиц не знали». Со временем дарованные ханом привилегии начинали восприниматься как неотъемлемые права, принадлежавшие бею по праву рода, а вассальная зависимость от крымского правителя толковалась как номинальная традиция, соблюдение которой во многом зависело от доброй воли бея. В таких условиях, если бея или группу беев устраивала политика хана, они поддерживали его, если же ханское решение по тому или иному вопросу им не нравилось, то они считали себя вправе пассивно саботировать его выполнение или даже активно ему противодействовать.
Недовольные ханской политикой мятежные беи собирались обычно у подножия Ак-Кайя (Белой скалы) – горы у Карасубазара для проведения совещания и военного смотра. Этим они демонстрировали хану свою решительность и готовность сражаться с ним, если он не уступит или не будет найдено приемлемое для обеих сторон решение. Доходило до открытого противостояния ханской власти и беев, особенно если кто-либо из последних оказывался человеком пассионарным, готовым бороться с обстоятельствами. Так происходило в первой половине XVIII в., когда между Гераями и крымской знатью шла открытая кровопролитная борьба. В ее ходе ширинский бей Джан-Тимур-мурза последовательно свергал одного хана за другим, вплоть до того момента, когда Менгли Герай (1724–1730 гг.) смог добиться от духовенства фетвы – юридического постановления на основании норм шариата, – разрешавшей ему истребить бунтовщиков, и подавил мятежных ширинов.
Случались такого рода конфликты ханов с представителями знати и ранее. Так, в 1491 г. московский посол писал в донесении, что «с Ширины, государь, царь живет не гладко». Столетие спустя русские посланники также сообщали, что «с Ширины у него рознь велика пошла». Возможно, именно вражда с ширинскими беями вынудила хана перенести свою столицу из Солхата в Кырк-Ор.
Путешественник конца XVII в. так описывал родовое устройство крымских татар, иногда сравнивая его с известными ему европейскими порядками. Татары, по его словам, «делятся на племена (аймаки) и колена, подразделяющиеся, со своей стороны, на роды, каждый из которых возглавляется особым начальником, подчиненным главе всего племени или колена. Последнего называют мурзою; его выбирают всегда из состава племени, и эта должность представляет собой нечто вроде майората, который правильно переходит от старшего к старшему в потомстве родоначальника племени. Эти мурзы являются одновременно военачальниками и прирожденными советниками хана; между ними нет никакого различия, кроме личной доблести и численности родов, во главе которых они стоят; они ежегодно собирают десятину со скота, принадлежащего их племенам, и с военной добычи. Все татары заботливо сохраняют память аймаков или племени, из которого они происходят, и хотя иные племена с течением времени разбиваются на несколько колен, они продолжают учитывать все их разветвления. Поэтому нет самого невежественного татарина, который бы не знал совершенно точно, из какого аймака он происходит. Все роды, входящие в состав одного племени, обычно располагаются лагерем в одном месте и не удаляются от своей “орды” без ведома мурзы, чтоб он знал, где их найти в случае нужды. “Ордой” у них обозначается все племя, собранное в поход на врага или для какой иной цели. В походе каждая орда имеет свою тамгу (enseigne), ей присвоенную… Все колена одного аймака всегда сохраняют его тамгу, присоединяя к ней прозвище своего колена. Мурзы пользуются уважением хана лишь в зависимости от многолюдства их орд или племен, да и сами ханы лишь постольку страшны своим соседям, поскольку под их властью находятся племена, включающие большое число родов. В этом и заключается могущество, богатство и величие татарского хана».
