Дупла защищают от ненастья. В них можно безопасно переночевать и что-нибудь спрятать. Дупло – надежное место. Место, о котором можно только мечтать.
Дупло – это доказательство того, что плохое – при помощи времени, заботы и надежды – может превратиться во что-нибудь хорошее.
Давать приют другим подчас бывает непросто. Порой мне кажется, что я подобен многоквартирному дому, до отказа забитому жильцами. Жильцами, которые не всегда ладят друг с другом.
И все же мы уживаемся. Компромисс в природе – обычное дело.
Дятлы долбят по моему стволу, но ведь они поедают вредителей.
Черви грызут мои листья, но ведь они рыхлят и освежают почву, которая меня держит.
Трава отбирает у меня воду, но ведь она охлаждает землю.
Каждая весна приносит с собой новых жильцов и старых друзей, а также новые возможности для компромиссов. А уж этой весной у нас просто всплеск рождаемости!
Сейчас на мне живут совята, малыши-опоссумы и крошки-еноты. В гости регулярно заглядывают маленькие скунсы, поселившиеся под крыльцом синего дома, который стоит по соседству.
Ничего подобного еще не случалось. Никогда я не укрывал в себе столько детенышей. Такого просто не бывает! Ведь животные любят простор, собственную территорию. Вообще-то в такой ситуации жди раздора. Может быть, даже кражу гнезда или ночную драку.
И безусловно, размолвки возникали. Но я всем дал понять, что, пока я тут за главного, обижать соседей воспрещено.
А мне, несмотря на такую ораву гостей, совсем не тесно. Оберегать других – благородное занятие.
В нашем сообществе есть еще один член, хотя, пожалуй, Самар правильнее называть гостьей.
В январе она с родителями въехала в один из домов под сенью моих ветвей. Это малюсенький синий домишко с покосившимся крыльцом и опрятным садиком. На вид девчушке лет десять, у нее настороженный взгляд и застенчивая улыбка.
Самар похожа на человека, который повидал слишком много и хочет, чтобы мир вокруг стал спокойным.
Вскоре после переезда Самар стала украдкой выбираться из дому, когда родители ее уже спали. Она выходила даже в самые холодные ночи, натянув красные сапоги и зеленую куртку. Дыхание скрывало ее лицо, словно ледяная вуаль. Она разглядывала луну и меня, а иногда – соседний зеленый домик, где жил мальчик ее возраста.
Когда потеплело, Самар стала выходить в пижаме и сидела подо мной на старом покрывале, освещенная лунным светом. Ее молчание было столь полным, ее кротость столь очевидной, что мои жильцы вылезали из своих гнезд, свитых из репейника, веточек и пуха одуванчиков, и присоединялись к ней. Казалось, они приняли девочку как свою.
