Лин подошла к его столу с опаской в глазах.
— Ты правильно помнишь мое имя, — сказала она. — И я знаю твое.
— Конечно, — улыбнулся он. Ее лицо не изменилось. — Садись, — сказал он. — Расскажи о своем дне. Только ты здесь не вызываешь у меня ужасной скуки.
— Ты очарователен, — сказала Лин. — Но я не понимаю, как могу быть интереснее… других господ здесь.
— Ты думаешь, что я пытаюсь тебя очаровать, — сказал Дариен. — Может, ты права. Позаботься об этом, — добавил он, остановив служанку таверны.
— Или напоить меня, — Лин вскинула бровь, когда служанка ушла. — Со мной редко хотят такое сделать мужчины. Может, ты играешь из-за своей прихоти? Узнать, хочет ли мужчин переодетая женщина… и насколько сильно?
Дариен затих от потрясения, но лишь на миг. А потом сказал:
— Как-нибудь днем или ночью, напившись, ты расскажешь, что вызвало у тебя такое отношение к мужчинам.
— Бездна, лорд Элдемур, — сухо сказал Лин. — И камни, — она взяла у служанки кружку, когда та вернулась.
Дариен решил нарушить напряжение и сказал:
— Дорогая женщина, я просто хотел поздравить тебя с выступлением на балу.
Она кивнула. Снова вскинув бровь, она сказала:
— Та любовная баллада, что ты пел, была очень… личной. Ты явно ее кому-то посвятил.
— Думаешь?
— Да, — сказала она. — Что ты хочешь, Дариен? Ты можешь получить все и всех. Но тут нет защиты, к которой ты привык.
Дариен ощущал желание парировать, но подавил это. Она была серьезной, но не было враждебности. И в платье она выглядела неплохо. И он решил спросить:
— Кто ты, Лин?
Она покачала головой.
— Ты ушел от ответа.
— Ладно, — Дариен провел рукой по волосам. — У меня благородные намерения. Клянусь на лире. И я рад, что кто-то присмотрит за ней… Но не нужно.
Она склонила голову и с критикой посмотрела на него.
— Думаю, ты не врешь. Надеюсь. Я давала Рианне уроки поэзии. Потому что я женщина. Иронично, да?
— Почему? Потому что ты не хочешь быть женщиной?
Лин не ответила, а посмотрела на кольцо Дариена. Камень был темным в тени.
— Изумруд, — сказала она — Ты еще и обманщик. Удача и хаос преследуют тебя, сестры-близнецы, и слушаются тебя, — она посмотрела ему в глаза. — Могло быть хуже.
* * *
Теплый вечерний ветер проникал в окна, свечи трепетали. Марлен ощущал это как ласку, растянувшись на кровати.
Марилла укуталась в одеяло и разводила огонь, кипятила воду для чая. Он смотрел на нее, на ее изящные движения, на то, как она перебрасывает волосы через плечо.
Она сбросила одеяло и вернулась к кровати. Это лишь защищало ее от искр. Она не любила боль.
