— Все хорошо, — сказал он, с жалостью глядя на ее тонкую рубашку. — Можешь взять, — он закрыл дверь в свою комнату, пока она не возразила.
Она чуть не заплакала впервые за долгое время. Несколько месяцев до этого она онемела, представляла себя статуей с синяками на щеках, неприступной. Неожиданная доброта Леандра была раной от меча. Она сделала бы все, что могла. В тот миг она поклялась. Она поможет ему победить.
Лин не говорила ему о своем решении в ту ночь. Как и не говорила, что до этой ночи у нее не было цели. Время шло, он догадывался о ее благородном происхождении из-за ее образования. Он знал, что она с севера, из-за ее акцента. Она показывала ему, как охотиться в глубоком лесу, трюки с ножом. Но если она молчала, он не спрашивал, и его мудрость потрясала. Леандр рассказывал ей о своих родителях, сестрах, и она слушала это с чем-то, схожим с восхищением. Ее семья была совсем другой.
Она начала зависеть от него, но тоже не рассказала ему.
Лин думала об этом, вставая на ноги. Она механически начала бросать вещи в сумку. Она вспомнила, что все еще была в платье. Стиснув зубы, она потянулась за спину, чтобы развязать корсет.
Необходимость переодеться и сложить вещи дала ей цель. На пару мгновений, а потом ей нужно было решать, что делать дальше.
Только ночью она сидела и говорила с Валаниром Окуном, величайшим Пророком после самого Эдриена Летрелла. Часы спустя она оказалась в гостинице и не знала, сможет ли собраться с силами, чтобы сделать что-то большее, чем броситься в объятия Троих, что как-то раз уже подумывала сделать.
Кое-что отличалось. Было ли это связано с песней?
Красная смерть в Сарманке. Дар Валанира ей — жуткие знания и его кольцо с лунным опалом.
Она не могла думать о том, что с ним сейчас происходит. Он сознательно подставил себя, она была в этом уверена. Но это не успокаивало. Придворный поэт Геррард ненавидел его по личным причинам. От этого ситуация ухудшалась.
Лин провела пальцами по кольцу в мешочке. Она знала возможное будущее, она была ответственна. Может, то, что Леандр отпустил ее, было тоже даром.
С детства Лин видела повторяющийся сон, где она стояла на вершине скалы, окруженной волнами океана. Вокруг не было видно признаков жизни. Тишина была давящей, несмотря на шорох моря. Неподалеку, чудо, было дерево, что было полностью серебряным, оно сияло на солнце.
Годами Лин думала, что это лишь сон. Знак ее тоски, что началась задолго до того, как она могла назвать ее.
