, когда гости в молчаливой процессии должны обходить сидящего за обеденным столом короля. Для подобных случаев Наполеон часто надевал официальный костюм (
habit à la française), принятый при дворе Людовика XVI: шелковые чулки, камзол с высоким воротником, туфли с пряжками, шпага. Требования к женскому платью были не менее формальны, и герцогиня Ангулемская даже попыталась вернуть неудобный и стесняющий движение кринолин, но встретила такой бурный протест, что отказалась от этой затеи.
Требования придворного этикета соблюдались неукоснительно, и через несколько лет безработицы танцмейстеры вдруг оказались чрезвычайно востребованы как учителя честолюбивых девиц, которые готовились к дебюту при дворе, и как постановщики танцев для официальных церемоний. Жан-Этьен Депрео, который учился благородному стилю у Гаэтано Вестриса и 16 лет работал в Опере при старом режиме, стал танцмейстером Жозефины и Наполеона (которого находил грубым и несведущим в вопросах этикета). Депрео ставил придворные зрелища в пышном королевском стиле, но с явно либеральной интонацией. Например, его постановка «Аллегорический балет на тему альянса Рима и Франции» включала формальные менуэты и кадрили, исполнявшиеся согласно статусу, но на такие популярные мелодии, как «Вооружайся благородной отвагой» и «Будь спокойна, прекрасная принцесса».
Наполеон также обратил пристальное внимание на Парижскую оперу и отдал ее в прямое подчинение министра полиции Жозефа Фуше (бывшего архитектора Террора), распорядившись, чтобы каждый балет получал его персональное одобрение. А если, как говорилось в официальном документе, революция дала артистам ложную иллюзию, будто они в какой-то мере могут сами управлять (как оно и было), то от подобных заблуждений их необходимо как можно скорее избавить. Опера должна управляться «сверху», что означает «единство руководства, силы, воли и управления: повиновение, повиновение и еще раз повиновение». Театр и артисты были вверены «бдительному оку» полиции, которая подробно докладывала об их проступках>24.
Однако наблюдение за артистами – ничто по сравнению с контролем, установленным над их искусством. Во время революции, когда ослабли рычаги управления, число театров в столице резко возросло. Наполеон, желавший возродить былое величие балета и оперы, их стремительно закрыл, оставив лишь восемь, четыре из которых субсидировались (в прошлом – королем). К 1811 году он восстановил традиционное для Оперы господство высоких жанров оперы и балета. Парижская опера стала единственным театром в городе, которому было дозволено ставить балеты в благородном стиле – с богами, королями и героями. Также можно было ставить танцы, представляющие «действия повседневной жизни», но эта привилегия имелась и у других театров, поэтому миссия Оперы была четко определена: как писал журнал «Меркюр де Франс», Опера – «конституционный театр», призванный отражать славу нации. Помпезность и великолепие стали его основным отличием, и цензоры регулярно отклоняли балеты на легкие темы, которым недоставало пышности и блеска
