Однако им, кажется, это не понравилось. Скароны снова отчего-то заерзали, занервничали. Причем даже Адамант. Да-да, господин Чеоро – этот молчаливый, почти как Гор, малообщительный и довольно хмурый тип – откровенно не желал на меня смотреть. Даже отвернуться попытался, но просто некуда было – глазеть на соседа как-то не с руки, с другой стороны от него стояли троны. А таращиться без повода на владык – невежливо. Вот он и изучал рисунок на столешнице, как нашкодивший мальчишка.
Впрочем, Сарго не лучше. Сидит, молчит, уже явно не слушает, хотя информация была важной. Все внимание – в стол. Тонкие губы поджаты, смуглая кожа слегка вспотела на висках, черная с проседью коса беспокойно шевелится, расцвеченными синими полосами доспех тревожно дергается в районе сердца…
Черт.
Я покосилась на сидящего рядом Алого, но тот как вмерз в кресло несколькими минутами раньше, так, похоже, и не оттаял. Спина неестественно прямая. Плечи свело от напряжения. Тяжелая челюсть будто в лед вморожена. Взгляд неподвижный, устремлен строго перед собой. Но глаза большие, тревожные. Лежащие неподалеку ладони так стиснули подлокотники, что те, бедные, сейчас оторвутся. А рубиновая броня так странно пылает, будто внутри бедняга горит заживо.
Да что за ерунда тут творится?!
Растерянно потерев переносицу, я повторно уставилась на спрятавшегося за господином Аро молодого Изумруда и в еще большей растерянности откинулась на спинку кресла. Нет, я форменным образом не в теме. Еще два дня тому они вели себя нормально, а сегодня просто сами не свои.
Наконец, устав гадать, я плюнула на эти непонятные заскоки и отвернулась, принявшись рисовать указательным пальцем на столе бессмысленные кружочки и полосочки. Пыли на нем, правда, не было, поэтому фигуры получались больше воображаемыми, но хоть как-то помогали убить время. Эррею помощи пока не требовалось. Его батюшка, видимо, уже понял, а потом и поверил в то, что не ошибся и видит перед собой родного сына, ушедшего из дома во второй раз (после оставленной записки в этом можно было не сомневаться), только теперь – по собственной воле. С учетом этого обстоятельства, ничто иное его сейчас не интересовало. Кажется, он слышал дай бог если половину того, о чем говорил Эр. Ну и ладно. Что не поймет, у короля переспросит. Потому как его величеству, кажется, давно все ясно – на холеном лице опять бесстрастная маска, взгляд спокойный и такой холодный, что можно обжечься. Руки не дергаются. Ноздри не шевелятся. Слушает внимательно, но без особого удивления. Сидит прямо, гордо. Просто образец для подражания.
