У пруда я стянула насквозь промокшую маску и тщательно умылась, испачкав некогда чистую воду и придав ей заметный розоватый оттенок. Ну и пусть. Авось, до утра никто не заметит. А там все и подживет… наверное.
Отерев лицо и с недоумением посмотрев на все еще красную руку, с которой быстро скатывались тягучие алые капли, я пожала плечами. Ну ладно. Может, и не заживет до утра. Правда, странно, что кровь не желает останавливаться. Обычно секунда-другая и все, а тут… видимо, ударили меня чем-то совсем неприятным. Чем – понятия не имею, я не маг, но узнавать, естественно, не у кого. Да и не хочется. Пусть бежит. Когда-нибудь наверняка засохнет. Хотя, конечно, с учетом этого нового обстоятельства умываться мне бесполезно.
Кинув под ближайший куст безнадежно испорченную маску, я мельком взглянула на свое страшноватое отражение, убедившись заодно в том, что стала счастливой обладательницей окровавленной рожи вместо привычной бледной физиономии. Потом так же равнодушно отвернулась, отбросила назад мокрые волосы. Убрала под рубашку некстати вылезший наружу амулет некромантов, чтобы не мешался. Запоздало подумала, что испачкала его тоже, но потом мысленно отмахнулась и решила: какая, к Айду, мне теперь разница? Все равно отмываться придется целиком. Потому что странные метаморфозы после общения с королем начали происходить не только с глазами и ноздрями – теперь кровь потихоньку сочилась из всех пор. Вон, рукава уже насквозь пропитались. А рубаха мерзко липнет к телу, будто я в ней только что выкупалась. С чего бы после таких новостей беспокоиться о чужом артефакте? Высохнет, не отвалится. А если даже отвалится, то наплевать. Что я, нового себе не найду?
Потом я побрела прочь, едва волоча ослабевшие ноги и упрямо цепляясь за каждый встреченный куст. Пачкая ветки, конечно же, но все еще никому (о чудо!) до сих пор не попавшись на глаза.
Потом меня внезапно замутило. А затем и вывернуло какой-то черной жижей под ближайшим кустом. Но после этого стало немного полегче, хотя слабость, разумеется, никуда не делась. Да и голову закружило сильнее. Видимо, от кровопотери.
Тем не менее, острой боли внутри больше не было. Успокоилась, сволочь, удовлетворилась проведенной работой и постыдно сбежала, не желая видеть результаты своих грандиозных трудов. Но меня это уже не волновало. Главное было – идти. Зачем, почему и куда – неважно, но идти, как будто движение могло меня спасти.
Как я вышла к дворцовым воротам, ума не приложу. Чего меня понесло в ту сторону – тем более, не знаю. Однако в какой-то момент, после изрядного блуждания по ночному саду, я уловила просвет, обрамленный толстыми мраморными колоннами, возле которых, как посланница небес, стояла чья-то оседланная и полностью готовая к дороге лошадь.
