Нет, барышня, не тому, что он взъерепенился.
Ну, переработал человек, с кем не бывает!
Я удивился другому: Макс чешет на каком-то языке, мне абсолютно не знакомом. Мне! И — Макс… Да откуда, в конце концов?
Я спросил. А он мне: «Я? Незнакомые слова? Не помню такого». Мне оставалось пожать плечами — совершенно у человека ум за разум зашел. Конечно, я задал еще пару вопросов…
Ладно. Опустим для краткости.
Не важно.
Другое важнее. Макс неожиданно успокоился и спрашивает у меня самым ровным, совершенно дружелюбным тоном, будто и не он тут бесился минуту назад: «Разве тебе не интересно узнать, оживет ли последний осколок марсианской цивилизации прямо у нас на глазах?».
И я попался. И я разделил с ним какое-то дикое, нервное, лихорадочное состояние, когда тебе кажется, что море по колено и горы по плечо…
«Хорошо, — отвечаю я ему, — нам нужен вездеход. Срочно. Надо доложить…» А он меня перебивает: «Не надо никому докладывать. Тогда мы с гарантией ничего не успеем. Ни-че-го. Нам просто не дадут. Время уйдет на утряски, уговоры, да ты сам все знаешь про наше начальство».
Мы пошли угонять вездеход из ангаров Научного центра.
Чистую правду вам сообщаю, барышня! Цените. Во всех подробностях. Я, законопослушный человек, точно знавший, как расколоть начальство на вездеход за полчаса, дал себя уговорить на жутчайшую авантюру. Постфактум не раз думал: да какое затмение на меня тогда нашло?
Механик попытался воспротивиться. Мы ведь без предписаний… Но куда там, мы с Максом драться полезли, мы крепко его побили, бедного механика, а ведь он, по сути, был абсолютно прав.
Знаете, за что меня отправили на каторгу? Извольте, как на духу: за два закрытых перелома механиковых ребер, за сотрясение мозга, полученное им при падении, за расквашенную губу да еще за подбитый глаз. И… моего там был только глаз. Я, конечно, был несколько не в себе, но не до такой степени. А вот Макс — до такой. Очень даже до такой… Он ударил механика ногой, когда тот уже валялся на полу. И я не остановил его. Мне казалось более важным — поторопиться.
Что?
Да выздоровел механик.
За несколько дней его на ноги поставили.
Два года каторги?
Я полагаю, за дело. Глаз — чепуха. Но я ведь не остановил Макса…
Мы ломились через сопки на вездеходе как сумасшедшие. Мы ни о чем не думали, кроме одного: успеть! Любой ценой успеть! Макс будто заразил меня… И мы явились к Ледяной линейке минут за сорок до… не знаю, как назвать.
Представьте себе: два чудика в скафандрах, ветер несет пыль, холод такой, что подогрев с ним не справляется, марсианский день — стало быть, подобие земных сумерек. Под ногами у нас — два бесконечных рельса Ледяной линейки… да… хе-хе… пейзажик, м-мать.
