Есть еще со мной русские, три десятка парней, проходят морскую стажировку, но они на грузовых судах.
Кто остался? Конечно Штирлиц, капитан моей личной дружины.
— Отто, вы со своими дружинниками по необходимости окажете помощь абордажной партии. А пока в моем личном резерве.
Шваб молча поклонился. Удивительно немногословный мужик и служака до мозгов костей.
Так… вроде все. Теперь обратиться к личному составу. Перед каждым боем так делаю, еще с рутьерских времен повелось.
Ванятка подал бронзовый рупор. Я стал, чтобы всем было видно.
Личный состав замер, не сводя с меня глаз. Бравые парни. Ничего не скажешь. Исправно экипированы, морды сытые и довольные.
Я выждал пару секунд и рявкнул в трубу:
— Ну что, желудки, небось в шоссы успели нагадить?
Дружный рев и улюлюканье засвидетельствовали принятую шутку.
— Ничего, вам не привыкать. Сейчас мы быстренько надерем белые пухлые зады ганзейской сволочи, а вечером дружно нажремся.
Всем своим видом демонстрировал абсолютную уверенность в исходе сражения. Ну а как, народ верит в отца командира, нельзя показывать свои сомнения.
— Знаете какая разница между ганзейским купчиной и боровом? — как бы невзначай поинтересовался я, сделал паузу, а потом проникновенно сообщил: — А никакой.
Бойцы оглушительно заржали и заколотили рукоятками абордажных тесаков об щиты.
— И еще, — продолжил я. — так уж и быть, половину своей доли в добыче отдаю на общий котел! Слышали, желудки? — а потом, подождав, когда всеобщее ликование стихнет, строго и истово добавил. — Да хранит нас Святая дева Мария!
Ну вот, обязательный момент соблюден. Надо успеть еще со своим ближним кругом пообщаться. Я дал сигнал судовому капеллану служить молитву, а сам посмотрел на уже развернувшиеся в линию ганзейские когги. Идут на полных парусах, стервецы, но пересечемся мы минут через двадцать, не раньше, а значит, время еще есть.
Свиты с недавних пор у меня стало гораздо больше. Помимо Ванятки, появилось два новых пажа — Антуан де Лорен и Томас де Гаркур — младшие отпрыски именитых дворянских семейств из Арманьяка.
Крепкие приземистые бутузы двенадцати и тринадцати лет, соответственно, стоят рядом, ловят ухом каждое слово, глаза горят как угольки. Еще бы — грядет настоящая битва. А вдруг сюзерен разрешит хоть краешком поучаствовать.
И оруженосцев тоже прибыло: Александр де Лонак и Шарль де Пардейян — тоже дворянские сыны из моей родовой вотчины. По восемнадцать лет им, по нынешним временам взрослые детины. Невысокие кривоногие парни с буйной смоляной шевелюрой и зачетными горбатыми носищами. Смелые и пылкие, как все гасконцы, порой чрезмерно, но с головой вроде как дружат. Тоже рубиться не терпится, даже конечностями аки кони перебирают.
