— Круг направь. Знаешь — как? Вот и отлично. Действуй в том же духе. Хотя вот что, — Иван Семенович замялся, подыскивая слова, — поглядел я со стороны — к лицу тебе будет короткая стрижка, а? Ты попробуй. Опять же в берете работать приходится, чтобы волос в станок не попал. Небось, жарковато.
Федя вздохнул, ответил баском:
— Потерплю, Иван Семеныч, жара — мелочи жизни…
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
В небольшой квадратной комнате заводского общежития, где теперь обитал Горошек, просыпались рано — Головков уже в шесть утра распахивал окно в сад и «ворочал» двухпудовую гирю. Феде он подарил свои старые, отслужившие — по весу — гантели, но для ученика они оказались мучительными, после пяти минут упражнений начинали ныть предплечья. Горошек бледно улыбался, но терпел.
У него вообще все эти заводские месяцы болело тело, уже начал привыкать — никогда не думал, что так трудно восемь часов простоять на ногах у станка! Но боль была не противная, она скорее походила на истому, к вечеру почти улетучивалась, зато давала себя знать по утрам.
Он впервые жил мужской жизнью — она оказалась совсем не такой, как представлялась, разве что дисциплинированной. Здесь сами застилали койки, подметали и мыли полы, чистили картошку и стирали. Погляди на него сейчас тетка — не поверила бы. В воскресенье Горошку выпала очередь готовить обед, снимать пробу обещал прийти Сергей Павлович. Федя расстарался, замесил блины, от избытка старательности набухал соли, но никто не заметил — бригадир не столько дегустировал, сколько говорил за столом, незапланированное производственное совещание получилось.
— Годовой план мы, конечно, осилим, — говорил Неверов. — Но есть еще обязательство, десять процентов, о которых в начале года…
— Кто мог знать в начале года о новом станке? — спросил Головков. — Он и сейчас на половинной нагрузке…
— Выйти из положения все же можно. Хорошо, что ты упомянул нагрузку. С понедельника переходим на изготовление новых деталей, да что там — на новый вид работы. Наряд я уже получил, вот он, — и Сергей отодвинул тарелку с блинами и развернул на столе несколько листов бумаги и чертеж. — Поглядите. Будем нарезать трапецеидальную резьбу на пустотелом шпинделе. Федя, сможешь выговорить?
— А почему? Трапецо, трапециое…
Ребята засмеялись.
— Сложно, — кивнул Головков.
— Вот именно, — заметил бригадир. — Такие штуки мы пока не делали. Да и для остальных бригад в цехе трапецеидальная резьба — новинка. Обратите внимание — шпиндель пустотелый, стенки два миллиметра. По технологии предусмотрено обрабатывать его черепашьими темпами. На обработку одного шпинделя — сто пятьдесят минут.
