.
Софи-Элизабет, оставшаяся одна с двумя маленькими детьми, очень тяжело переживала гибель мужа и предательство отца; на этой почве у нее случилось нервное расстройство, от которого она оправилась только через три года. Поскольку, по революционным предписаниям, родственники гильотинированных не имели права носить траура, весь период террора Софи-Элизабет провела в добровольном заточении, однако до самой своей смерти (31 марта 1848 г.) она носила на груди прощальное письмо мужа, написанное из тюрьмы.
Детские страхи никогда не проходят бесследно. Конечно, Франсуа был еще совсем ребенком, но, несомненно, казнь отца повлияла на формирование его мировоззрения. В дальнейшем это трагическое событие неоднократно будет становиться предметом политических спекуляций противников Гизо, которые будут усматривать в казни его отца главное событие, повлиявшее на формирование характера историка и политика. Причем, повлиявшее сугубо негативно. На страницах русской публицистики в 1850-е в связи с этим развернулась самая настоящая полемика между либеральными журналами «Отечественные записки» и «Русский вестник». Так, в журнале «Отечественные записки», критиковавших Гизо как консервативного политика, отмечалось, что казнь отца, «это страшное зрелище глубоко запало в его душу и заронило в нее первые семена той глубокой ненависти и того презрения к человеческому роду, которое, скрываясь под наружно-холодными и беспристрастными манерами министра-консерватора, при каждом удобном случае невольно проявлялось наружу. Можно с достоверностью предположить, что и самый консерватизм Гизо зародился в нем под влиянием безумных кровавых сцен, ознаменовавших разгар французской революции. Сын, видевший позорную смерть любимого отца, должен был неминуемо сделаться противником людей и начал, отравивших его светлые, детские впечатления, и, при первой возможности, решительно стать во главе реакционеров, друзей “тишины” и “порядка”»[19].
В противовес этому мнению на страницах «Русского вестника» излагалась более взвешенная позиция. Публицист этого издания отмечал: «Едва ли ненависть к людям могла поместиться в сердце семилетнего ребенка. Некоторые писатели видят в казни отца Гизо зародыш тогдашней ненависти последнего к народной анархии; это предположение весьма правдоподобно, но от отвращения к анархии до презрения ко всему роду человеческому расстояние неизмеримое»[20].
Как бы то ни было, глубокий и талантливый историк, Франсуа Гизо так и не напишет труда по истории Революции, разрушившей его семью и лишившую его отеческого внимания и заботы. В то же время саму Революцию он всегда считал важным этапом в развитии французской цивилизации, но выступал противником сопровождавших ее кровопролития и насилия, полагая, что необходимо отделить «зерна», то есть позитивные социально-политические завоевания революции: равенство всех граждан перед законом, ликвидацию сословных привилегий, конституционную форму правления, от «плевел»: анархии и деспотизма. Это отчетливо проявится и в ходе его многолетней политической деятельности: Гизо всегда будет стремиться проводить политику «золотой середины», политику умеренную и компромиссную.
