. В отличие от 1816 г., теперь Гизо настаивал именно на разделении властей, на системе сдержек и противовесов, и в то же время на гармоничном взаимодействии всех ветвей власти: «Все власти должны действовать твердо и в полную силу, согласно своей роли и своим пределам». Ослабление же «одной из ветвей власти приведет к тому, что будет ослаблена и потрясена государственная система в целом»
[205].
Итак, Гизо настаивал на гармоничном взаимодействии трех ветвей власти, на участии парламента в формировании министерства. Однако, как справедливо отмечал французский исследователь Ж. К. Карон, на практике Гизо требовал абсолютного повиновения министров, выбиравшихся не столько по способностям, сколько по покорности, и осуществлял тесный контроль за действиями чиновников как в провинции, так и в Париже[206].
По мнению Гизо, основной чертой правильного министерства является его гомогенность и необходимое большинство в палатах. По мнению французского историка Ф. Понтея, в годы Июльской монархии, как раз наоборот, министерские кабинеты являлись гетерогенными, поскольку не было ни одной группировки, которая могла бы управлять в одиночестве. Министры заседали в Палате депутатов, но, как главы министерских департаментов, они считались чиновниками; они назначались королем и получали жалованье.
Социальная философия Гизо
Вопросы о взаимоотношениях государства и общества, о том, к чему общество и государство вправе обязывать человека, и что он вправе требовать от государства и общества, всегда были объектом пристального изучения либеральной философии. Для постнаполеоновской Франции эти проблемы были особенно актуальными: либеральные принципы, провозглашенные в годы революции конца XVIII века, и начавшиеся реализовываться в годы нахождения у власти либеральных конституционалистов – фельянов, а потом жирондистов, были свернуты в годы якобинской диктатуры и в период правления Наполеона I, который сохранил основные социально-экономические завоевания революции, но в политической сфере установил режим жесткой власти, не подразумевающей диалога между государством и обществом. В годы Июльской монархии либералы-орлеанисты получили возможность практической реализации своих идей.
В либеральной гносеологии именно человек является носителем основных знаний, от которых зависит процветание или деградация общества. Если в наполеоновское время во главу угла ставились, прежде всего, общегосударственные интересы, идея «величия Франции», а права и свободы отдельного человека задвигались на второй план, то в годы Июльской монархии орлеанисты предприняли попытку «индивидуализировать» свою политику. Однако им не удалось в значительной мере отойти от «коллективистской идеологии», в основе которой – желания, интересы, воля государства, класса, коллектива. И если Наполеон Бонапарт представлял себя «отцом французов», то либералы-орлеанисты значительно сузили свои патерналистские функции до выразителя интересов так называемого «среднего класса», который, правда, они трактовали как весьма широкую социальную категорию.
