. В Англии и Соединенных Штатах, по его мнению, прогресс системы представительного правления был внутренней необходимостью; каждая новая потребность, возникающая в обществе, приводила к развитию новых, более совершенных институтов. Во Франции же, наоборот, представительный образ правления пришел извне; представительное правление «сверху спустилось на страну, которая сама не создала его. Таким образом, мы сразу получили высшие формы, не располагая более простыми и незаметными элементами»
[177]. Гизо полагал, что у французов был некий идеальный, взращенный на идеологии Просвещения, книжный образ представительного правления, который, казалось, должен был немедленно воплотиться на практике: «Мы требовали от представительного правления быть всем, чем оно должно быть, хотя так мало сделали для этого»
[178].
Убежденный сторонник конституционной монархии и яростный противник абсолютизма, Гизо признавал огромную позитивную, централизующую роль королевской власти на определенном этапе развития французского общества. Эти идеи были им ярко раскрыты в его курсе лекций по истории цивилизации в Европе и во Франции, прочитанном в Сорбонне в 1828–1830 гг. В «Истории цивилизации во Франции» он писал, что «королевская власть – это учреждение, наиболее, может быть, содействовавшее образованию европейского общества, слиянию всех общественных элементов в две силы – правительство и народ»[179]. По его мнению, «королевская власть, очевидно, играла огромную роль в истории европейской цивилизации… развитие ее долго шло, так сказать, одним шагом с развитием общества, – прогресс их совершался одинаково и одновременно»[180]. Он писал, что королевская власть «является самым прочным учреждением, которое весьма трудно избегнуть там, где его еще нет, и уничтожить там, где оно уже существует»[181]. Королевская власть, по мнению Гизо, выражается не просто в личной воле монарха. Она «есть олицетворение державности, верховной власти по праву, то есть той существенно разумной, просвещенной, справедливой, беспристрастной воли, которая выше всякой отдельной личной воли, и поэтому имеет право управлять людьми»[182]. Одновременно Гизо задается вопросом: «Существует ли такая правовая верховная власть, есть ли такой высший закон, который имеет право управлять людьми?». По его мнению, «верховная власть, по праву полная и неизменная, никому принадлежать не может… всякое присвоение ее какой-либо единоличной силой опасно и ложно в самых коренных основах своих»
