. Гизо отмечал, что из этих двух аспектов власть часто забывает первый. В этом, по его мнению, заключается фатальная ошибка, поскольку именно в массах, в самом народе власть должна черпать свою важнейшую силу, свои средства управления
[164]. Гизо приводит такой пример: с 1795 по 1799 гг. Директория пыталась управлять Францией, но напрасно; это правительство, по его мнению, преклонялось перед индивидуальными интересами и было неспособно подняться до интересов страны. Люди, стоявшие во главе государства, как и большинство чиновников, занимались только собой, «одна Франция была забыта»
[165]. Что сделал Наполеон? «Он отнюдь не забыл индивидов, но он в первую очередь занимался массами. Он сделал кое-что для каждого из своих приближенных и многое для народа, который был далеко от него. Он признавал его нужды, понимал его чаяния… и стал «общественным» деятелем»
[166]. Наполеоновский режим пал. Означало ли это, спрашивал Гизо, что Наполеон пренебрег личными интересами своего окружения? Нет, конечно: «никогда еще человек не был окружен таким кортежем индивидуальных интересов; никогда человек не имел больше средств и большего искусства руководить людьми. Но в то же время, он забыл Францию. Он не находил больше в чувствах и интересах нации свои главные средства управления»
[167]. Как видим, именно нация, общественное мнение являются для Гизо основой сильной власти. В умении договариваться с массами, по его мнению, заключается «великая пружина власти»
[168]. Гизо приводит слова Христа: «Не здоровые имеют нужду во враче, но больные. Я пришел призвать не праведников, но грешников к покаянию». (Ев. от Марка, гл. 2, стих 17). Задача власти, по мысли Гизо, заключается в том же самом: она имеет дело, главным образом, с социальными болезнями. Ее искусство состоит в том, чтобы находить в самом обществе точку опоры…»
[169]К сожалению, именно этого взаимодействия между властью и обществом не хватило режиму Июльской монархии и явилось одной из главных причин его падения. То, что Гизо очень точно понимал как теоретик, он не смог реализовать на практике.
7 декабря 1820 г. Гизо начал читать свой курс лекций в Сорбонне. Он писал, что в этом курсе он отбросил все то, что могло иметь намек на современную ему систему и образ действия правительства[170]. В то же время для Гизо история всегда была теснейшим образом связана с политикой, она служила обоснованием правильности его политических идей. Поэтому, как верно отмечал русский публицист Е. М. Феоктистов, лекции Гизо не были спокойным изучением прошлого, без всякой связи с настоящим. Гизо – убежденный сторонник конституционной монархии; он служил ей делом, находясь на государственной службе; когда же эта сфера деятельности оказалась закрытой для него, он продолжил развивать свои идеи с преподавательской кафедры. Основной мыслью его курса было доказать, что конституционный образ правления вытекал из всего предшествующего исторического развития Франции. Гизо неоднократно подчеркивал, что история Франции – это не только 1789 год, но и вся предыдущая история; вся история страны заключалась для него в постепенном восхождении к современной цивилизации. Гизо писал: «Я избрал предметом своего курса историю древних политических учреждений христианской Европы… Таким образом, я близко касался поразительных затруднений той современной политики, от которой я решился держать себя вдали. Но вместе с тем, предмет этот, естественно, давал мне случай стремиться путем науки к двойной цели:… разрушить революционные теории и привлекать интерес и уважение к прошедшим судьбам Франции»
