Исходя из приведенной выше трактовки принципа народного суверенитета, нетрудно понять, что отношение умеренных либералов к носителю этого суверенитета, то есть к народу, было неоднозначным. Гизо писал в своих «Мемуарах»: «Поскольку я сражался с демократическими теориями и сопротивлялся народным страстям, мне часто говорили, что я не любил народ, не сочувствовал его нищете, не понимал его инстинктов, нужд, желаний». Он полагал, что любовь к народу может проявляться в разных формах: «Если любовь к народу заключается в том, чтобы разделять все его чувства, все его вкусы и уделять этому больше внимания, чем его интересам, быть по любому поводу склонным и готовым думать, чувствовать и действовать, как он… то это не моя позиция…» Гизо писал, что он любит народ с преданностью глубокой, но свободной, и несколько беспокойной; он готов служить ему, но не быть его рабом, не потворствовать любым его желаниям и идеям. Для Гизо любить народ – это, прежде всего, его уважать, а значит, не обманывать его, и не позволять народу обманывать самого себя: «Ему предлагают суверенитет; ему обещают полное счастье; ему говорят, что он имеет право управлять государством, и достоин всех радостей жизни. Я никогда не повторял эту вульгарную лесть; я считал, что народ имел право… стать способным и достойным быть свободным, то есть вносить свой вклад в развитие общества»[126].
Исходя из своего отношения к идее народного суверенитета, умеренные либералы отрицательно относились к идее о необходимости легитимации власти большинства, то есть к демократии. Такой подход был характерен для большинства либералов того времени: демократия в смысле народовластия, по их мнению, могла привести общество только к анархии или к диктатуре. По словам Гизо, «справедливость и мудрость отнюдь не всегда встречаются в желаниях численного большинства»[127]. В работе «О демократии во Франции», написанной в январе 1849 г., то есть под прямым впечатлением от событий февральской революции 1848 г. во Франции, Гизо называл демократию «величайшим из зол, которое подтачивает и разрушает правительства и свободы, достоинство и счастье граждан»[128].
Впоследствии Гизо более взвешенно подходил к этой проблеме, отмечая, что демократия играет большую роль в современном ему обществе, но политическое развитие, по его мнению, не исчерпывалось только ею: демократия – это «сок, который питает корни и циркулирует в ветвях дерева, но она не является самим деревом, с его цветами и плодами. Она – ветер, который дует и гонит вперед корабли, но она не является ни солнцем, которое освещает дорогу, ни компасом, который ими управляет. Демократия имеет дух прогресса, но у нее нет дара предохранения и предвидения. Она слишком легко возбуждается и слишком слабо сопротивляется»
