А дальше — цирк. Парни, не сговариваясь, — столько лет к плечу плечом обязывают к пониманию без слов — решают споить невинную зайку приятной наружности.
Амбалка, обольстительно улыбаясь, втирает, что, мол, нужно, ой как нужно, блин, выпить водочки. За знакомство. Наливает себе и ей. Стопки опрокидываются в соответствующие рот и ротик.
Не давая девушке опомниться, в бой вступает тяжелая артиллерия: Димыч скалится тридцатью тремя клавишами (традиционно через одну чёрными) и сверкает страстным взором. За встречу! Стопки опрокидываются.
Амбал на подхвате. За rock'n'roll! Ну как отказаться?! Стопки…
Димыч…
Стопки…
Подключаюсь я. Стопки…
— За Егорку Летова!
— За детей Гондураса!
— За мир во всём мире!
В общем, за то, что свято.
— За тех, кто в море!
— За трактор Т-150!
— Мы будем вечны! — это уже со всеми. Стоя. Не чокаясь.
Зайка ни в одном глазу. Зато Амбал, Димыч и я уже не бойцы. А ведь пили в три раза меньше девушки. Пили по простой системе «один с дамой, двое отдыхают». С позором отступаю, пока ещё есть возможность передвигаться — минут через десять, я знаю, последний приход догонит меня. Выхожу в подъезд проветриться: покурить в одиночестве и поблевать в мусоропровод. Фрески на стенах сливаются в одну сплошную царапину. Пенопластом об асфальт — туда-сюда, туда-сюда. Треск стекла у локтя. Нестабильность лестниц под ногами…
В её руках гитара:
— …грязный бинт и окно за окном…
Её ногти касаются струн, но рвут-то всё равно кожу — на изгибе кисти, там, где мягче. Там, где ближе. Там, где чётче. Там, где вены. Призраки опасных бритв, тени плоских ртов жадных лезвий — позади, возле запотевшего зеркала в ванной…
Фенечки прячут, маскируют надрезы, но глаза выдают — и не надо закатывать белоснежные рукава — на них алые пятна…
— …грязный бинт и окно за окном…
Белёсые шрамы и кончики русых волос, ласкающие тонкую талию…
Шрамы — узор? национальный орнамент?..
Вены — на холсте ещё столько места…
Темнота? — дык, обычная, ничего такого…
Шрамы, вены, вены, шрамы…
Темно — та? не та? та…
Случится несколько лет, она бросит пить, сядет на диету, выучит английский, чтобы по самоучителю овладеть шведским. Её мужа будут звать Йонас. Он будет высоким, голубоглазым и улыбчивым. Парочка будут жить в Стокгольме и даже иногда приезжать к братишке Зомби…
Несколько лет, которые ещё надо прожить, обмотав лицо грязным бинтом и чужими окнами.
— Шакил, ты шо, пьяный?! — Люба, опухшая Марла Сингер, лучшая реанимация, хе-хе, укол адреналина в сердце. Если она шепчет нежности мертвецам, те восстают из могил и бегут на край света, мечтая о повторном харакири.
