Они чуть не опоздали на последнюю электричку метро — ждали звонка.
* * *
Наши юные дарования позвонили Хельге и тоже договорились о встрече — великая сила блата. Прихватив кассетку с музыкой собственного посола, на радио отправился Ветал.
Хельга, добрая отзывчивая душа, угостила его пивом — для храбрости и правильной дикции ради. Изрядно хлебнув, храбрость, она, знаете ли, на дороге не валяется, тем более халявная, Амбал впал в сентиментальность: потянуло его пооткровенничать перед многомиллионной аудиторией. Похлопывая ладошкой в грудь, так чтоб утробный звук отчётливо воспроизводился динамиками, Ветал настроился на исповедь. Хорошо поставленным честным голосом, смикшированным с душевно-слёзным надрывом, он потребовал Библию — надо же куда-то руки девать?! После чего признался, что группа играет на акустиках по причине единогласной нетерпимости к «этим электрическим гитарам, порочащим неестественностью саунда невинность мелодии», в простоте, типа, сила, а кто не вгоняет, тот сам себе злобный баклан и может смело нарыгать в подушку и три раза удавиться собственными носками. Короче: ша, креветки, я здесь плаваю. Дальше он проанонсировал официальное заявление:
— Ща я всем раскину, кто и куда!
Мол, он крутой перец, профи почти, он ищет простоту соловьиной трели в дебрях буржуазных нагноений, и… э-э… у-у… а-а…
Возникла пауза.
А потом, шёпотом:
— А шо водки совсем нет?
В общем, интервью протекало в обстановке дружбы и взаимопонимания. В студию звонили только наши друзья и, прикидываясь левыми отпадающими, восхищались метким словцом текстов и оригинальностью мелодий, желали творческих узбеков и отключались. Да, ещё дозвонилась какая-то девчушка и поинтересовалась отношением группы к алкоголю и наркотикам. Вопрос Веталю поразил и ввёл в лёгкое коматозное состояние — это ж надо так оскорбить при всём честном народе! Поэтому он ответил честно:
— Да мы!! Да боже упаси!! Ни капли в рот, ни сантиметра в…!!
Домой Амбалку принесла Хельга — девушка или борец сумо?
ОДА СИНЕЙ ПТИЦЕ
Вы видели когда-нибудь бесконечные колонны, покидающие город, над которым парят, еле подрагивая перепончатыми крылышками, падальщицы-валькирии?
Я иду по загаженным пустым улицам. Я собираюсь поймать жирную синюю птицу, такую раскормленную, что даже взлететь не может, толстую и безмятежную тварь. Очень синюю, безумно синюю, в луже собственной мочи, с фингалом под глазом, безутешную, едва стоящую на ногах.
О, моя синяя птица!
