— Вот, — Костик гордо достаёт из-под кровати полуторалитровый пластик белёсой жидкости, в котором одинокими субмаринами плавают крупные сгустки неаппетитного вида.
— Шо это?
— Это из зубной пасты. С водой размешал, сахарку добавил, на неделю поставил. Рассказывали: сильная штука. — Костик наливает доверху маленькую чашку. — Давай, Шурка, давай!
— Не, Костик, понимаешь, напиваться не хочу. Я лучше с пацанами винца. Чуть-чуть.
И я действительно употребил только вина. Чуть-чуть. После водки.
Костяра надулся. Ну, это понятно: каждый шеф-повар желает, чтобы его эксперименты вызывали обильное слюноотделение, а тут самому пришлось всю порцию продегустировать и не обляпаться. А вот я едва не запачкался, то бишь чуть на проблевался, когда Костик особо крупный сгусток пасты пальцем из чашки вылавливал, а потом слизывал с ногтей, причмокивая.
Как ни странно, но ему вставило. Так что, юные, финансово ограниченные, но находчивые и с горящими трубами, дерзайте!
* * *
По шарам вставило — в голове немного прояснилось. Прогулки по воде помогли. Сидим на «бревне», плавки сушим, курим «приму». Да не какую-нибудь «люкс» или «оптиму», а нормальную, Каменец-Подольскую. Вонючую и мерзопротивную. Как для нас деланную.
Воздух сотрясает «Прощание славянки» — это покидают лагерь автобус и две машины: везут школьников на колхозные поля. Таки без маньяков-садистов в радиорубке не обошлось: детишкам на солнцепёке, раскорячившись, километровые грядки окучивать, а маньяк, падла, издевается. Сидит, небось, ноги на столе, пиво, сигаретка — и вентилятором охлаждает вспотевшую промежность. Фашист.
Транспорт поглощает дорожная пыль. «Прощание» смолкает. И после небольшой паузы:
КАЗАНОВА, КАЗАНОВА — ЗОВИ МЕНЯ ТАК,
МНЕ НРАВИТСЯ СЛОВО
В ЭТОМ ГОРОДЕ ЖЕНЩИН,
ИЩУЩИХ СТАРОСТЬ,
МНЕ НУЖНА ЕГО БОЛЬ…
Казанова, значит. Ню-ню. Не просто чекан-чикотило, а сексуальный — из разряда Утренних Арабских Шейхов. Каких шейхов? Вы не знаете эту историю?! Тогда слушайте, она коротенькая:
Как-то погожим утром известный и ооо, ооо, чень — нет, ооо, ооо, ооо, чень — богатый арабский шейх приказал купить для своих трёхсот наложниц триста фаллоимитаторов с моторчиками. Себе же он сделал пластическую операцию по изменению пола. Самолично. Долго что ли? Чик — и всё. А потом удалился на покой в женский монастырь (красный фонарь у входа), чтоб десять лет спустя стать первым римским папой-транссексуалом. Была у шейха такая мечта. С детства. Мечтал он, понимаете ли, быть одновременно и женщиной и папой.
