– До Дэф Плэйс три часа лёту, – отозвался Тирелл и, немного подумав, добавил, когда я уже вошла внутрь его “ласточки” вслед за ним. – Если бы летели на чём получше, сэкономили бы где-то около часа. Но из Дэф Плэйс и обратно регулярно три раза в неделю летаю только я, да старина Билл по вторникам и четвергам. Поверьте, мисс, Вам еще крупно повезло, что сегодня мой день. Рухлядь Билла родом из тысяча девятьсот семидесятого года, мой же красавчик моложе на целых двенадцать лет! – Бодро подытожил оптимист-летчик, после чего, развернувшись, отправился в свою кабину.
Надо же: моложе на целую дюжину!.. Неужели мне и вправду повезло?
Я обвела взглядом салон. Что ж, не так уж и плохо, как для АН-2 родом из 1982-го года. Сиденья явно недавно меняли, так что полет может выдаться “мягким”.
Поставив сумку на кресло, следующее за передним местом, на котором я запланировала расположиться, я сняла с плеч рюкзак и села у иллюминатора. В эту минуту в салон завалилась шеренга из трех человек: мужчина лет тридцати пяти, такой высокий и крепко сложенный, что, казалось, своим появлением здесь он заставил самолет заметно присесть; белобрысый мальчишка лет двенадцати с горящими от неприкрытого возбуждения голубыми глазами; и пожилая приземистая женщина лет шестидесяти пяти – семидесяти, в шерстяном платке, прикрывающим её седину, которая густыми прядями выступала на её морщинистый лоб.
Как только эта троица забралась в салон и определилась с местами, в отличие от меня отдав предпочтение левой части борта со сдвоенными креслами, летчик вышел из своей кабины, выглянул на улицу, видимо проверяя, не спешит ли кто еще занять место в его развалюхе, и убедившись, что больше в этом городе суицидников не имеется, с таким грохотом захлопнул дверь, что, казалось, сам чуть не оглох.
– По-другому не закрывается, – встретившись со мной взглядом, уверенным тоном, который мог бы ободрить, если бы не заставил переживать еще больше, сообщил Тирелл, после чего отправился в свою кабину, из которой, спустя полминуты, послышалась приглушенная просьба пристегнуть ремни.
Не с первого раза нащупав металлические пряжки предохранительного ремня, я всё-таки сумела пристегнуться и краем глаза заметила время на своих наручных часах: пять часов ноль одна минута. Я посмотрела в иллюминатор справа от себя, но не увидела ничего кроме желтых фонарных огней, пронизывающих ночной мрак. Поежившись несмотря на то, что температура воздуха в салоне была приемлемой, я спрятала руки в рукава своей утепленной куртки из кожзама.
