Так что она сорвалась с места, устремилась к лесу, а Леон бросился ей наперехват. Он догнал ее быстро и без особого труда. Преступник на его месте уже ударил бы.
— Видишь? — победоносно поинтересовалась Анна.
— Вижу. Примерно то место, где убили Марианну.
— Вот-вот. А если учитывать, что я с ней примерно одного роста, преступник был не меньше тебя.
Больше те двое не перемещались: Марианна умерла на обочине, в десяти шагах от своего автомобиля. Тогда это назвали убийством во время ограбления, хотя и это Анна считала оплошностью полиции. Ради простого ограбления никто не устраивает такую расправу! Миниатюрной женщине вроде Марианны Доброхотовой хватило бы одного-двух ударов, чтобы навсегда перестать быть проблемой для преступника. А он сделал нечто худшее.
Он не торопился и не опасался, что ему помешают. Значит, нападение было не спонтанным, он изучил эту дорогу и знал, что шансы на появление другой машины январской ночью ничтожно малы.
Леон отбросил палку в сторону и отряхнул руки от оставленной ею трухи. Ему казалось, что это движение ничего не значит — а значило оно очень много.
— А вот он так сделать не мог, — отметила Анна. — То есть, мог, но не сделал.
— Руки очистить?..
— Избавиться от орудия убийства. Бейсбольная бита — штука немаленькая. Полиция тут чуть ли не весь лес перерыла, благо того леса немного, собак привозили — и ничего. Он увез биту с собой.
— Ну и что? Не первый случай, когда орудие не остается на месте убийства.
— Это да, но есть разница между тем, чтобы спрятать нож и бейсбольную биту, покрытую кровью. Следов другой машины не нашли, из леса он вышел пешком. Ему нужно было тащить биту с собой — туда и обратно. Это привлекает внимание, и чем дольше бита с ним — тем больше шансы попасться.
— Он умеет продумывать детали, — пожал плечами Леон.
— Да, но он же избегает лишних действий, у него все очень четко. Так зачем вообще бита? Смотри: когда тебе понадобилась палка, ты взял палку. Мог бы взять камень. Марианне много не надо, человеку с такой силой, как у убийцы, — тоже. В использовании громоздкого примечательного орудия не было смысла. И что это значит?
— Не знаю. Что?
Судя по тону, Леон верил, что вопрос с подвохом. Не вопрос даже, а подводка к раскрытию чего-то важного! Но тут Анна вынуждена была разочаровать его:
— И я не знаю, над этим тоже нужно думать.
Такие фрагменты головоломки раздражали: очевидно сложные и важные, они были связаны с чем-то, до чего она не могла докопаться, данных просто не хватало. Но ведь не следовало ожидать, что преступник будет подыгрывать…
