Лысая гора [издательство «Алетейя»] | страница 35

— Нет, — коротко ответил тот.

— Будут, — так же коротко заверил его врач.

О. Егорий был тут же облачён в больничную пижаму и препровождён в палату, где к удивлению медперсонала совершенно не возмущался своим поселением, и вёл себя настолько тихо и смиренно, что даже не потребовалась смирительная рубашка.

В палате для безмятежных больных, рассчитанной на восемь коек, из которых семь уже было занято, он почувствовал себя, как рыба в воде, и сходу принялся проповедовать, усевшись на своей кровати:

— Они захватили нас. Они захватили вас так же, как и меня. И упрятали сюда несмотря на свободу слова и женевскую конвенцию о правах человека. Им всё позволено. Они не боятся бога. Они завладели умами наших правителей и полностью подчинили себе разум людей, превратив их в зомби. Люди перестали думать, люди стали только пить, жрать, потреблять и удовлетворять свою ненасытную похоть.

Подойдя к соседу справа, державшего в одной руке замусоленный журнал «Плейбой» и одновременно удовлетворявшего себя под простынёй, отец Егорий наложил руку ему на плечо и назидательно произнёс:

— Не блуди. За ушами этого зайчика проглядывают рога дьявола. Вся порнография принадлежит только ему.

Но тот и не подумал прекращать своё занятие.

Сидящий напротив него старичок так прочувствовался его наставлениями, что даже всплакнул от умиления, утирая одной рукой слёзы, а другой рукой — сопли. Отец Егорий погладил его по голове:

— Не унывай.

Но тот в ответ ещё сильнее зарыдал.

Егорий подошёл к следующему больному, добродушному толстяку, беспрерывно лузгающему семечки, и покачал головой:

— Не потакай чреву своему.

Но и тот не послушал его. Выплюнув шелуху на пол, он тут же вновь сунул в рот очередную семечку.

Четвёртый, маленький и плюгавенький, как чёрт из табакерки, выскочил из своей постели и яростно накинулся на о. Егория:

— Да кто ты такой, чтоб здесь выступать? Ты спросил у меня? — толкнул он его в грудь, — ты меня спросил?

— А ты кто такой? — удивился прыти прыща священный инквизитор.

— Иван, — представился низкорослый и напыщенно добавил, — Грозный!

— Уйми гордыню свою, царь! — хорошенько встряхнул его Егорий и поставил на место. — А не то я задушу тебя так же, как ты своего сына.

Иван Грозный, вне себя от злобы и унижения, ни слова больше не говоря, выскочил за дверь.

— Так его! Уже задолбал тут всех, — пожаловался на Грозного его сосед, интеллигентный мужчина в старомодных очках. — Какой вы молодец! — заискивающе поглядел он на о. Егория. — Такой большой и сильный. Хорошо, что есть люди, которые могут поставить выскочку на место. Вы, судя по разговору, прокурор? — Нет, я священник.