Золотое правило от дяди Миши, которое она уяснила раз и навсегда: «самый страшный зверь — человек». По дороге в свое последнее пристанище в Петрограде Мэри вспоминала последние годы: свое становление в банде Тулупа — тот день, когда ее взяли «на дело» (тогда еще все были уверены, что Мэри — безусый подросток). Затем ограбление антикварного магазина, принадлежавшего старому еврею, тогда она стояла «на стреме». Следующий этап не назовешь романтичным: молодая женщина, скрывающаяся под мужскими одеяниями, присутствовала на «суде чести». В тот день удавили предателя. Как и всех остальных, ее заставили «расписаться» на теле приговоренного. Она помнила тот ответственный момент очень смутно: нож в руке, хриплый голос в ухо, стимулирующий к действию, удар острия в еще теплый труп. После этого крестного похода она не могла спать несколько ночей. Страхи прошли со временем, Мэри просто освободила совесть с цепи и прогнала ее прочь болтаться, как бездомного пса. Такова была мораль ее нового мира: жить без принципов, не заостряя внимания на лирических отступлениях.
В зале квартиры, где проводила свои последние часы Мэри и ее банда, было темно. Она ждала Фомку, тихо притаившись на диване. Иногда прислушивалась к звукам комнаты ее подчиненных, откуда доносились глухие стуки. Беседовать они больше не имеют возможности, а вот играть в карты, к примеру, вполне — ведь руки у них на месте. «Может им начать рисовать?», — усмехнулась мысленно молодая женщина, представляя, как в ее лихо сколоченной банде появится новый Серов или Суриков, а может Левитан — его атмосферные пейзажи ей очень нравились. Мэри любила живопись и немного в ней разбиралась. Ее мать была художницей. Это было так давно, еще в прошлой жизни… или позапрошлой. Мама запомнилась ей с кистью в руке, будто она с ней не расставалась никогда. То и дело из-за мольберта высовывалось перепачканное краской сосредоточенное лицо.
— Не вертись, Маруся! — почти строго говорила она своей непоседливой дочери. Позировала девочка часто. Сидеть несколько часов неподвижно для ребенка было настоящим наказанием. «Уж лучше разбить вазу и стоять в углу. Там хоть заснуть можно!» — размышляла девочка и иногда проказничала, чтобы избежать нудного времяпрепровождения. Мать все же просекла хитрые уловки дочери и совсем перестала ее наказывать. А после долгих художественных сессий дарила своей Марусе какой-нибудь подарок, что стало хорошим стимулом. Детство — золотое беззаботное время.
