Думаю, большинство людей скажут: «Конечно, нет! Просто они великие личности, и им необходимо было сделать трудный выбор и трудиться на пользу обществу!» И это, вероятно, так. Но в моменты собственного выбора я всегда вспоминаю слова Ганди: «Что бы ты ни сделал – это будет незначительно, но ты обязан это сделать». Неужели мой путь или путь миллиона или миллиарда других парней, мужчин менее значим, чем путь Будды или Хабенского? Думаю, нет.
Каждый из нас уникален, каждый рожден для реализации той или иной значимой миссии, каждый из нас находится в поисках себя и смысла, а религиозные люди находятся в поисках Бога.
Дворцов, как у Сиддхартхи Гаутамы, у меня не было, но даже по московским меркам я мог и могу жить на очень хорошем уровне материального комфорта. Но жизнь в этом комфорте и уюте семьи – будь это отчий дом, где меня ждут родители, или дом, где меня ждет сын или могла бы ждать жена, – приводит меня в уныние и тоску, и все это становится чуждым, несмотря на любовь близких и мою любовь к ним. Но путь, движение, преодоление, поиск в разных его проявлениях – будь то восхождение на вершину континента, создание проекта или путешествие вокруг света на велосипеде – это будит меня, пробуждает во мне чувства, эмоции, силу и желание жить. В пути я чувствую радость и счастье, в пути открываются лучшие мои качества.
Я далек от того, чтобы призывать всех мужчин путешествовать (как призывал Будда), но уверен, что каждый из нас достоин быть собой и следовать своему пути.
Последний раз, когда я разговаривал с сыном по видеосвязи, он попросил меня возвращаться домой, потому что ему скучно без меня. Его просьбы вызывают у меня противоречивые чувства. С одной стороны, он скучает, а значит, вероятно, любит и помнит. С другой стороны, мне не удалось донести до него смысл моего путешествия, не удалось вовлечь его, увлечь моей мечтой, чтобы он мог наблюдать за мной и радоваться вместе со мной, нет какого-то связующего нас звена, понимания.
Не уверен, что это вообще возможно объяснить шестилетнему пацану (да и не только ему). Да еще с учетом того, что с его мамой я не смог выстроить отношения после развода и, как следствие, не видел его много месяцев до отъезда.
В общем, это все лирика. Результат – у Кирилла нет полноценного отца. Наши разговоры по телефону очень важны, но я вижу, что его это не сильно интересует, да и я телефонные разговоры не очень люблю.
Если все будет так, то пройдет пять лет, и, вероятнее всего, он меня забудет или, по крайней мере, воспринимать всерьез как отца не будет. Эта мысль несколько дней была со мной. Я размышлял, что могу сделать, чтобы изменить ход событий. Обдумав все с разных сторон, пришел к нескольким выводам.
