Азирафаэль сел на пол. Прислонился спиной к косяку.
Он не знал, зачем сидит тут и что хочет высидеть, да и вообще хочет ли хоть чего-нибудь. Он думал о святой воде. Той самой святой воде, что стала навязчивой идеей Кроули задолго до середины девятнадцатого века, когда он осмелился в открытую о ней попросить. Попросить ангела. Пусть и знакомого вот уже шесть тысяч лет, пусть и связанного Соглашением, но все-таки ангела. Не священника, не кого-нибудь постороннего. Ангела.
Значит ли это, что если другим демонам потребуется святая вода, они тоже придут к ангелам? Более чем вероятно. Значит ли это, что ангелы им откажут — точно так же, как когда-то отказал Азирафаэль? А вот это уже вероятно куда менее. Вряд ли кого-то еще из демонов связывает с кем-то из ангелов что-либо кроме шести тысяч лет непрерывной вражды. Они не будут сомневаться, и бояться им тоже не за кого.
Но рискнут ли они предоставить такое мощное (пусть и неопасное для них самих) оружие в руки своих изначальных врагов без предварительной консультации с Господом? Найдется ли среди ангелов кто-то настолько смелый или же безрассудный?
Азирафаэль тщательно перебрал кандидатуры. Один раз. Потом другой. И третий — более тщательно, рассматривая со всех сторон и вспоминая малейшие подробности про каждого из возможных кандидатов. И окончательно убедился, что вряд ли.
А значит, сидеть под этой дверью имело смысл.
К тому же все равно ничего другого он сделать не мог. Даже спуститься в Ад у него не получилось, он пробовал, хотя сейчас и помнил об этом достаточно смутно. Но точно пробовал. Сначала просто попытался воспользоваться левым эскалатором — тем самым, по которому всегда уходил к начальству Кроули. Потом, когда не получилось, решил пасть, извергая хулу на Господа и Небеса. Долго и безрезультатно. Самую страшную и непростительную, какую только смог вспомнить он или удосужились придумать люди. За шесть тысяч лет люди успели понавыдумывать много чего интересного, а Азирафаэль — прочитать и запомнить. И вопросы, конечно же, самые каверзные, предосудительные, непрощаемые вопросы, за которые раньше навстречу любому ангелу раскрыли бы свои гостеприимные объятья озера расплавленной серы.
Не сработало. Пробовать остальные смертные грехи после того, как не получилось с самым непростительным, он не стал, потому что заподозрил, что и их постигнет та же участь. В конце концов, все эти заповеди были писаны (и предписаны!) для людей, а не для ангелов.
